Мы все собирались встретить старый Новый год у Али Орловой, самой красивой девочки из всех десятых классов, обладательницы просторной квартиры — редкости по тем временам.
Все было заранее договорено: являемся к Але ровно в восемь, каждый приносит с собой кто что может. Игорь обещал принести вишневую наливку, я — жареные пирожки с капустой, кто-то грозился раздобыть для праздничного стола гуся и зажарить его с яблоками.
— Да, — ответил Игорь. — Мне не придется идти.
Он, видимо, попробовал было шевельнуть ногой, но тут же вскрикнул от боли.
— Надо полежать, — сказала я.
Он усмехнулся.
— Хорошо, что мама вышла и не слышала, как я заорал. Можешь представить, что бы с нею было!
— Она тебя очень любит, — сказала я.
Он махнул рукой:
— Не в этом дело. Она стала такой после гибели отца. Просто узнать ее нельзя…
Я сказала:
— Хочешь, я почитаю тебе?
— А что именно?
— Что хочешь.
— Давай тогда «Три мушкетера». Прочитай про то, как д’Артаньян впервые встретился с тремя мушкетерами.
Я тоже любила эту книгу. И тоже, подобно Игорю, любила перечитывать некоторые места, особенно павшие на душу.
В ту пору мы с Игорем по многу раз читали эту книгу, и я начала читать главу, в которой д’Артаньян, приехавший в Париж, знакомится с Атосом, Портосом и Арамисом и получает от всех троих вызов на дуэль.
Мать Игоря сказала одобрительно:
— Ты читаешь с выражением…
— А как она танцует, — сказал Игорь. — Лучше всех в нашем классе.
— Ну уж, ты скажешь, — усомнилась я.
— Лучше всех, — убежденно повторил Игорь. — Завтра небось напляшешься вволю?!
— Я не пойду, — сказала я.
— Ну да? Правда? — Игорь приподнялся на диване. — Не пойдешь?
— Нет, — сказала я. — Если хочешь, я приду к тебе, и мы вместе встретим старый Новый год…
— И ты опять будешь читать «Три мушкетера»? — спросил он.
— Хоть пять мушкетеров, сколько хочешь…
Он протянул ко мне руку.
— Ах ты, дружик, — сказал.
С тех пор он называл меня «дружик», когда бывал доволен мной, а это случалось нередко.
Мы сели в ресторане за столик, расположенный в углу, там, где вечерами играл оркестр.
Но сейчас оркестра не было, в ресторане сидели считанные люди, и мы могли беседовать друг с другом в тишине и покое.
— Иногда я читаю твои очерки, — сказал Игорь. — Тогда, когда на глаза попадается твоя газета…
— Мог бы разориться и выписать ее, — сказала я. — Нашу газету многие выписывают, там печатаются иной раз очень интересные и даже полезные вещи.
— Бесспорно, — согласился Игорь. — Но, увы, выписать эту газету я не могу…
Я не стала расспрашивать почему, просто сказала:
— Ну что ж…
Подошел официант, Игорь заказал две яичницы, сыр, два салата и кофе.
— Ты мало изменилась, — сказал он, откровенно оглядев меня. — Право же, очень мало…
— А годы идут все равно, — возразила я.
Он кивнул:
— Что есть, то есть. Идут, да не только идут, а бегут, будь они неладны…
Официант принес завтрак, расставил тарелки на столе, кофейник, чашки, молоко, пожелал нам приятного аппетита и удалился. И мы опять остались одни.
— Я понимаю, — начал Игорь. — Ты хочешь знать, как я жил все эти годы…
— Не скрою, хотелось бы знать, — сказала я.
— Я служу в Московском областном театре, сперва был в другом театре, более престижном, но там не сумел ужиться с главрежем и вот уже лет семь в этом театре.
— Доволен?
Он неопределенно пожал плечами:
— Кто знает. Иногда вроде бы ничего, а иногда кажется, убежать бы на край света от всего этого, от репетиций, интриг, подковырок, подкопов, сплетен, от жены, от забот…
Он замолчал. Я не прерывала его молчания.
— Понимаешь ли, дружик…
Он поймал мой взгляд, засмеялся, как мне показалось, несколько притворно. Впрочем, ему, актеру, привычно было притворно смеяться, как и притворно скорбеть.
— Прости, не буду, только не сердись. Так вот, я хочу сказать абсолютно откровенно, что все оказалось совсем не так. Я всю жизнь несчастлив с нею…
Я нахмурилась. К чему теперь все эти излияния?
Он схватил меня за руку:
— Постой, я хочу, чтобы ты выслушала меня, просто выслушала, ну что тебе стоит?
— Хорошо, — сухо сказала я. — Говори.
— Всю жизнь я несчастлив с нею, — повторил Игорь. — И я это понял очень скоро, вот тогда, когда ходил под окнами, все хотел тебя встретить; нет, ты не думай, мне решительно не в чем упрекнуть ее. У нее был всегда ровный характер, она умела управлять своими чувствами, этого у нее не отнимешь…