Наташка тоже приуныла:
- Вот блин… Я не подумала…
Стоять на морозе в легенькой курточке и без шапки было совсем неуютно. Ты терла ладони и подпрыгивала на месте, желая хоть немножко согреться.
- А нас не впустят, да?
Подруга посмотрела на тебя, как на умалишенную:
- Ты посмотри на этих гламурных девочек! Одна другой краше, блин! И их не пускают! А мы с тобой – растрепанные после этого концерта, да еще у тебя мейк поплыл…
- Мейк поплыл?! И ты молчишь?
- А теперь-то какая разница? Расслабься, детка, поехали домой… Zipp вне зоны действия сети… Абонент недоступен…
- Да ну тебя! – разозлившись, круто повернулась и пошла к дверям клуба. Была - не была: даже если тебя грубо откажут, ты не остановишься, не уйдешь, не перепробовав все шансы. Уж лучше так, чем жалеть потом о неиспользованных возможностях.
- Пропустите, дайте пройти, - бормотала, протискиваясь вперед. Какой-то парень грязно выругался, когда ты задела его драгоценную персону, а девчонка с золотистой курточке нагло пихнула тебя в бок: «Идиотка, не видишь, куда прешь?»
Глаза застилали слезы, когда ты добралась до дверей. И, если честно, стало уже все равно, пропустят тебя или с надменным видом проигнорируют.
Но сердце билось сильно, выдавая охватывающее тебя волнение, и несмотря ни на что, ты продолжала надеяться.
Охранник, скользнув по тебе безразличным взглядом, отвернулся.
Ну все…
Даже поняв, что партия проиграна, ты не захотела мириться: продолжала стоять в первых рядах возмущенной толпы.
И безуспешно надеялась на чудо.
Рома.
- Знаешь, организм выходит из строя, когда заболевает всего лишь одна клетка.
- О чем это ты? – мгновенно ощетиниваешься.
Рыжик невозмутимо улыбается, а потом вдруг становится серьезным, наклоняется близко-близко и шепчет, почти касаясь губами твоих губ:
- О тебе, Воробушек. И о группе.
Хочешь отодвинуться, да не хватает места. Эта лестничная площадка такая узкая, что вы вдвоем едва умещаетесь на ступеньках. Холодный бетон не самое комфортное сиденье, но Рыжик притащил тебя именно сюда, чтобы не было посторонних и любопытных.
- Думаешь, я стану трепаться о том, что происходит, направо и налево?
- Думаю, что ты хочешь успокоиться.
Эти слова тут же возвращают тебя на землю. Вот ведь… Как быстро раскусил. У тебя уже нет сил бороться со своими страхами и сомнениями, и ты чувствуешь себя как анарексичный больной на последней стадии истощения. Любое слово, любое действие может спровоцировать конфликт, истерику, ты безумно устал копаться в прошлом и думать о том, как бы все могло сложиться, если бы…
- Извини, Антош… Я…
- Эй, - светло-голубые глаза родные, и взгляд добрый, - если бы я тебя не знал, было бы иначе. Но я понимаю. Все нормально. Я за тебя беспокоюсь.
- Знаю, - опускаешь голову на его плечо – крепкое, надежное. В голове каша, настоящий сумбур. Кто бы помог разобраться в этом клубке из мыслей, воспоминаний, неясной тревоги и безумных надежд.
- Ром, ты же видишь, что этим настраиваешь Сашку только против тебя. Он строит стену, защищая себя от близких контактов. А ты, вместо того, чтобы вести себя нормально, рычишь и ноешь. Как ребенок, которому вечно мало. Чего ты этим хочешь добиться, а?
Почему… Почему он нападает, вместо того, чтобы защищать…
Кусаешь губы, не можешь сказать ни слова в ответ, а Рыжик продолжает:
- Я же вижу, что ты страдаешь. И он страдает. Чего вы как два идиота, в самом деле…
- А что ты предлагаешь? – восклицаешь тонким, пронзительным голосом. В голове шумит, на кончике языка – яд. – Он имеет право на нормальную жизнь, понимаешь? Я не хочу портить… Он встречается с Катей, они уже давно вместе! И я… Я…
- Ты его не отпускаешь. Только говоришь, что мешать не хочешь. Ослабляешь поводок, и чуть он дернется в сторону, сразу возвращаешь на место. Вот и прикинь. И Санек твой мечется, не хочет и тебе боль причинять, и освободиться не получается. А ты только истеришь, а напрямую сказать не можешь…
- Поверь, уже многое говорилось, и что толку?
- А Катя знает о вас? Сашка рассказывал ей?
Непроизвольно дергаешься:
- Да ты что? Об этом вообще никто не знает! И не должен знать!
- Только я, да? – усмехается он.
Ты молчишь, но во взгляде боль.
- Извини.
- Проехали, - мертвым, невыразительным шепотом.
Рыжик вдруг наклоняется и целует тебя в губы – ласково и неторопливо, будто у вас уйма времени впереди.
- Ты что? – ошарашено смотришь, пытаясь спрятаться за неуверенными интонациями. – Антон, мы же… Ты же…