Он говорил, по-видимому, недолго, но зажигательно, ибо речь его была покрыта несмолкающими криками:
— Ура!..
— Урра!!!
Наконец, демонстранты стихли.
Оратор повернулся к вилле и при напряженном молчании сотен тысяч демонстрантов предложил обитателям виллы сдаться и открыть ворота.
Ему никто не ответил.
Морган, будучи уверен в несокрушимой силе кертикита, еще накануне направил всю свою внутреннюю охрану на различные бастующие предприятия.
Десяток лакеев и мажордом дробно дрожали в задних комнатах.
Эди рванулась было из комнаты, но заметила, что евразийцы вовсе не рассчитывают на помощь изнутри и уже принимают меры к тому, чтобы пробить дорогу в виллу. Кроме того, она сообразила, что ее попытки будут напрасны; ведь она ничего не сумеет предпринять для преодоления кертикитовой преграды.
Кто были прибывшие, ей не удалось узнать, ибо все они были одеты в однообразную мешковатую одежду, как она сразу поняла — из кертикита.
Один из них спокойно подошел к кертикитовой стене. Остановившись, он вынул из кармана небольшой пульверизатор, наполненный бесцветной белой жидкостью, и медленно, осторожно с небольшого расстояния начал обрызгивать изгородь.
Морган ошеломленно следил за каждым движением врага.
Его охватил ужас, когда он увидел, что евразиец, обрызгав стену, взял у близстоящего демонстранта палку и одним мощным ударом разбил на мелкие куски кертикитовые заграждения.
Морган физически чувствовал мучительную боль от этих ударов и с широко раскрытыми глазами, как сноп, повалился на пол.
Эди и Морган обменялись ролями.
Спокойная и радостная Эди самоуверенно ждала прихода евразийцев. А Морган валялся на полу, бормоча про себя какие-то бессвязные слова.
Евразийцы шли, не задерживаясь.
Они шагали уверенно, как будто тысячи раз бывали в пышных комнатах и коридорах побежденного дворца. Везде было пусто. Наконец, они вошли в комнату, где были Эди и Морган.
Эди радостно бросилась навстречу вошедшим. Один из евразийцев, увидев ее, стремительно сорвал с головы кертикитовый шишак и, весело смеясь, привлек Эди к себе.
— Соколов! Ты… — Эди не находила слов.
Она уже не видела, как обнажили свои головы Киссовен и Лунсен. Она жила только одной мыслью:
«Евразия спасена!»
— Как это случилось? Говори!..
— Во время моих опытов по изготовлению объективов из кертикита по системе Мейерлинга оказалось, что памтуин превращает кертикит в простое стекло. Мы заготовили достаточное количество памтуина и, переводя его в газообразное состояние, окутали памтуиновыми газами кертикитовые флотилии Моргана. Кертикитовые аэропланы, превращаясь в стеклянные, конечно, не выдержали развитой их моторами скорости и рассыпались.
Такое превращение кертикита в стекло ты, вероятно, наблюдала при нашем «вторжении» во владения Моргана, — закончил Соколов, улыбаясь.
Морган сжался в комок, слушая спокойный, звенящий голос Киссовена, произносившего с балкона краткую речь, обращенную к демонстрантам:
— Товарищи! От имени ЦИК Евразии приветствую свободную пролетарскую Америку! Морган перед вами на коленях. Вот прекрасный символ того радостного события, что последняя цепь, сковывавшая не так давно пролетариат Америки, спала. Да здравствует Мировая Коммуна!
Об авторе
Алексей Львович Наги (наст. имя Акош Наги) родился в 1897 г. в венгерско-еврейской семье, жившей в поселке Бачборшод (Австро-Венгрия, ныне Венгрия). Один из старших братьев — выдающийся художник и фотограф-авангардист Ласло Мохоли-Наги (венг. Мохой-Надь, 1895–1946). После ухода отца семью поддерживал брат матери Г. Наги, чью фамилию и носили братья.
Акош окончил гимназию в Сегеде и затем поступил на медицинский факультет Будапештского университета. С началом Первой мировой войны был мобилизован как полевой фельдшер. В 1916 г. во время «Брусиловского прорыва» попал в плен и находился в лагерях для военнопленных под Киевом, а позднее в Восточной Сибири.
В 1920 г. во Владивостоке вступил в Коммунистическую партию и в 1923 г. был направлен на работу заведующим отделением газеты «Красное знамя» в Никольске-Уссурийском. В 1924 г. под именем А. Л. Наги принял советское гражданство.
В 1926 г. был на полгода командирован в Шанхай для закупки полиграфического оборудования, после чего был переведен в Москву на работу в ТАСС. В 1927 г. развелся с первой женой Д. М. Виленской (сын от первого брака Густав во время Второй мировой войны отправился добровольцем на фронт и погиб). В 1931 г. был назначен главой корпункта ТАСС в Японии, куда отправился вместе со второй женой Ф. М. Зак и сыном Эрвином.
В сентябре 1937 г. был вызван из Токио в Москву для перевода на новое место работы, к началу апреля 1938 г. прошел проверку Комиссии партийного контроля и ожидал выхода на работу в ТАСС, однако 29 апреля был арестован. По официальной версии, был приговорен к 10 годам заключения без права переписки. В 1955 г. последовала новая версия: А. Л. Наги якобы скончался от рака печени в октябре 1939 г. в г. Бабушкин. В 1956 г. Наги был реабилитирован. Лишь в 1988 г. советские власти сообщили, что А. Л. Наги 7 сентября 1938 г. был приговорен к расстрелу. Очевидно, был казнен в тот же день на расстрельном полигоне «Коммунарка» под Москвой.
Единственный роман А. Л. Наги публиковался в 1927 г. в ряде газет — «Уральский рабочий», «Красный Север» (Вологда), «Ленский шахтер», «Красное знамя» (Томск) — под заглавием «Концессия Мак-Кертика». В том же году вышел отдельным изданием в харьковском изд-ве «Пролетарий» под заглавием «Концессия на крыше мира».
Публикуется по указанному изданию с исправлением наиболее очевидных опечаток и ряда устаревших особенностей орфографии и пунктуации.
Биографическая справке составлена на основе материалов сайта «Фантастика 3000».
