Укун умер.
Это был крепкий человек, но и крепкий человек не вынес непрестанного пьянства.
Ближайшие его родственники умерли по той же причине. Между тем отношения между оставшимися и Джоном постепенно портились. Охотники хотели получать спирта не меньше прежнего, однако сами приносили шкурок все меньше.
— Зверя стало меньше, — говорили они.
Возможно, зверя стало меньше, ему ведь не давали пощады, но верно было и то, что сами охотники стали хуже: спирт не содействовал меткости глаза и выносливости тела.
Но тем не менее всего еще было много: и охотников, и зверя, и Старый Джон благополучно продолжал царствовать.
В России началась революция. Джон ею мало интересовался. Социальные идеи никогда не трогали его.
Во время интервенции на Дальнем Востоке Джон сделал своей резиденцией укромную бухту Черного Медведя.
Однажды утром в бухту вошла незнакомая шхуна.
Она тоже была серой окраски, она тоже была моторная и двухмачтовая, она тоже легко разрезала воду, и Старый Джон невольно залюбовался ею. На корме ее полоскался японский флаг. Этому обстоятельству Джон не придал никакого значения.
Две шхуны стояли теперь в бухте, две легкие, стройные шхуны. Но какое дело Джону до японца? Кого он мог бояться в этой стране?
Сотни охотников должны были ему за водку, патроны и зеркальца. Ему понесут они пушнину, а не кому-либо другому. Он ждал к себе визита шкипера новоприбывшего корабля, но визита не последовало.
Со шхуны сошли японские солдаты, невысокие, широкоплечие, с короткими карабинами, в мундирчиках хаки и желтых байковых обмотках.
Солдаты не понравились Старому Джону. Однако и солдатам он не придал особенного значения.
На третий день на берегу появились охотники. Забелели палатки по песчаному круглому, точно вырезанному берегу бухты.
К этому времени Старый Джон был тоже на берегу. Брезентовый навес защищал его спирт, порох, фаянсовые миски и фетровые шляпы. Фетровые шляпы в последние годы неожиданно получили распространение на Камчатке. Причина была простая: владелец фабрики фетровых шляп породнился со Старым Джоном, и Старый Джон решил дать ему долю в своих барышах.
Он вышел навстречу к своим подданным. Он не обратил внимания на двух японских солдат, которые двигались наперерез ему. Они встали перед ним и вскинули винтовки с примкнутыми штыками-ножами.
— Что такое? — спросил Джон.
Но солдаты смотрели на него, вытаращив глаза, и целились в его живот ножами.
Старый Джон нахмурился и сделал шаг вперед. Штыки уткнулись в живот, а солдаты выкатили глаза, и он понял, что сейчас японцы просто-напросто его проткнут.
Он повернулся и пошел к японской шхуне, имени которой, выписанной иероглифами, он не мог прочесть.
Разъяренным голосом потребовал шлюпку.
Его доставили на шхуну.
С ругательствами вступил он на палубу и увидел перед собой высокого тонкого японца в очках, в клетчатом костюме.
— А, — сказал японец на сносном английском языке. — Рад вашему посещению, мистер Олд Джон. Я не мог вас посетить, я был занят.
— Что это такое? — спросил Джон, указывая рукой на цепи японских солдат, которые охватывали его склады.
— О, — японец вынул визитную карточку и протянул Джону, — это солдаты.
На визитной карточке значилось: «Г-н Хосоя. Нагасаки. Хакодате. Коммерсант».
— Я американец, — сказал Джон и сел на бухту каната, расставив ноги.
— О, да, но Камчатка! — сказал Хосоя.
Глаза его сверкнули, крупные зубы, открываемые улыбкой, сверкнули тоже.
— Американские войска и японские в Приморье совместно... Интервенция! — сказал Джон, поднимая палец.
Хосоя засмеялся.
— О, да, совершенно конечно... Но Камчатка!
— Что ж такое, что Камчатка? — грубо спросил Джон, которого привел в бешенство смех Хосои. — Интересы Америки!.. Понимаете?
— Да... но интересы Японии?..
— Какое мне дело до интересов Японии!
— О, всему миру должно быть дело до интересов Японии! — Хосоя стал совершенно серьезен, он больше не улыбался. Он пригласил американца к себе в каюту, где ничего не было, кроме цыновок, пестрого матрасика у стены и нескольких подушек на полу.
Он угостил американца зеленым чаем. Американец ненавидел зеленый чай, но пил, потому что у него не было солдат.
Пил и слушал разговоры Хосои о тайфуне, о рисе, о дешевых наложницах в Шанхае и думал, что ему делать.
— Что вы хотите? — прервал он, наконец, рассказ Хосои.
Хосоя широко развел руками, — он хотел весь мир.
— Я хочу, — сказал он, — чтобы родственники жили под одной крышей.