Яманаси грустно, умоляющими глазами, смотрел на Ота.
— Я ведь не гадаю, — с некоторым сомнением сказал пастор. — Когда-то гадал, теперь забыл.
Яманаси облизал сухие губы.
Ота взглянул на эти тонкие, очевидно горячие губы и коротко вздохнул.
— Ради вас постараюсь кое-что припомнить...
БРИГАДИРЫ
Бочарный завод в Гнилом Углу, на склоне сопок, над ипподромом. Внизу тоненькая речонка Объяснение. По ее берегам китайские огороды, парники и фанерные домики самовольных засельщиков. От ипподрома идут военные шоссе к Улиссу, на Басаргин, к бухтам Тихой, Горностай и к Трем Камням. По шоссе пылят автомобили, телеги и пешеходы. Былые стоянки полков, казармы и офицерские флигеля теперь превратились в пригороды, а многокилометровые шоссе — в улицы.
В Гнилом Углу кончается Золотой Рог. Вода здесь теплая, мирная, масляная. Но тишина и мир нарушаются с каждым днем. Здесь выросла «фабрика городов»: на ней строят разборные дома. В легком, удобном виде они переплывут на Камчатку и там послужат основанием новой жизни. К «фабрике городов» прошла железнодорожная ветка, появились причалы, пакгаузы и грузчики; пароходы заглядывают сюда все чаще и чаще. Покой и тишина в Гнилом Углу нарушены навсегда.
Бочарный завод — одна из тех точек, от которых естественно тянутся линии через океан на Камчатку.
Бочарный завод — точка, на которую, также вполне естественно, смотрят японцы.
Их волнуют подобные «точки» на советском побережье.
Приятно получать за гроши кругляши ценного леса и, обтесав, возвращать назад с радующими процентами. Еще приятнее знать: вот не захочу и не продам ни доски для кунгаса, ни клепки для тары.
Но гораздо менее приятно замечать, как люди перестают зависеть от тебя, от твоей жизни и твоего кунгаса.
На бочарном заводе работают две русские бригады и одна китайская. Сюда пришли китайские пассажиры третьего класса, приехавшие на «Трансбалте».
Весело разговаривая, пришли они в Гнилой Угол с полосатыми тюками на плечах, в черных шапках, в соломенных шляпах, в длинных штанах, забинтованных у лодыжек, в черных туфлях. Через полчаса получили на руки номерки и отправились в мастерские.
Сей подтолкнул локтем Цао Вань-суна.
— Как тебе все это нравится? Заработная плата — три рубля в день. Если заболеешь, платит страховая касса. Раз в неделю отдых. Жить будем вон там на горе, в общежитии... Там раньше жили царские солдаты.
Цао молчаливо улыбался.
— Что ты будешь делать со сбережениями? Не набрать ли нам сотняшку-другую и не вступить ли компаньонами в какое-нибудь дело?
Оба засмеялись.
— А вот, смотри на почтенного отца, — указал Сей.
Рабочие поднимались в сборочную — длинное здание, расположенное на сопке выше других. Из дверей сборочной вышел широкоплечий высокий китаец и, взглянув вниз, на тропу, остановился на площадке, очевидно, поджидая партию.
— Сюда, сюда! — говорил он подходившим.
— Настоящий почтенный отец! — согласился Цао.
— Меня зовут Сун Вей-фу, — сказал высокий китаец и несколько секунд молчал, и несколько секунд подходившие могли рассматривать его полные крепкие щеки, черные блестящие глаза без бровей, шрам через лоб и шрам через подбородок. — Я — бригадир Сун Вей-фу! — крикнул он, криком подзывая отставших. — Вы будете работать в моей бригаде. Что такое бригада? — он прищурил левый глаз. — Это — часть армии. Что такое бригадир? Это — генерал. Вы у себя в Шанхае, Чифу и Харбине слышали о таких вещах?
Он прищурил сразу оба глаза и улыбнулся. И слушатели, обступавшие его все теснее, тоже улыбнулись. Цао тихонько щелкнул языком и подумал:
«Хо! Ты — генерал, я понимаю».
— Что должны делать солдаты? — спросил бригадир.
— Сражаться! — подсказал Сей.
— Парень, я вижу тень твоего мудрого отца. Вы тоже будете сражаться. Но! — он поднял левую руку, и все увидели, что у него нет двух пальцев, среднего и указательного. — Но с кем вы будете сражаться? С собой! — внезапно отрубил Сун, роняя руку. — В бригаде Сун Вей-фу солдаты сражаются с собой: с леностью, с ротозейством! Вы видите, — продолжал он после минутной паузы, — на моем лбу и подбородке шрамы, а на моей руке нехватает пальцев. Эти раны я получил на другой войне, когда я боролся один с двадцатью врагами.