Дверь приоткрылась, вошла служанка.
— Не надо мыть, — сказал он, — не люблю глупых ванн.
— Господина Яманаси ожидает гость.
Девушка подошла к дивану, разложила в порядке одевания платье и выровняла носки туфель.
Яманаси вылез из ванны.
— П-ах-ха-ха... — похлопал он себя по груди и бокам. — Гость?
Девушка накинула на его плечи простыню, ловко захлестнула конец и принялась осушать и охлаждать быстрыми движениями распаренное тело.
— Гость? — Яманаси нахмурился...
— Неизвестный китайский господин, — пояснила девушка.
— Э... так, так, — бормотал Яманаси, — очень хорошо, очень хорошо.
Он влез в брюки и с трудом застегнул корсаж.
— Лин Дун-фын из Шанхая, — сказал гость, обмениваясь визитными карточками с Яманаси.
Они сели и заговорили о неустойчивости владивостокской погоды, о том, что туманы весной особенно неприятны... Кроме того, в городе мало цветов, почти совсем нет садов... Надо перестроить город. Да, совсем не так надо было строить город.
Неожиданно Яманаси вздохнул и сказал:
— Ну, будет туманов и цветов. Нет у нас времени, почтенный Лин Дун-фын, для всех сладостей и тонкостей дружеской беседы. Чего стоят одни советские газеты! Вас вчера посетил мой секретарь, и я очень рад, что сегодня мы уже беседуем с вами. Наш пастор господин Ота и Чан-кон, сотрудник вашего консульства, рекомендовали мне познакомиться с вами. Ведь мы с вами теперь не такие уж враги. Не много лет прошло со дня смерти вашего Сук Ят-сена, но много воды утекло с тех пор. Не так ли?
Он остановился, внимательно следя за выражением лица собеседника. Китаец сидел прямо, положив на колени маленький портфель, и серьезно рассматривал переносицу Яманаси.
— Я не ошибусь, почтенный Лин Дун-фын, сказав: вы приехали сюда заниматься не только торговыми делами... Торговля с Советской Россией! — Он пожал плечами. — Кормить медведя, который торопится содрать кожу с твоего черепа! Вы, китайцы, имеете здесь обширную колонию, я думаю, вы здесь превосходно работаете?
Яманаси ожидал, что собеседник выскажется так же откровенно, как и он, но тот продолжал молчаливо изучать его переносицу. Яманаси положил руки на стол, на секунду ощутил приятный холод белой ослепительной клеенки и застыл. Но гость попрежнему молчал. Тогда Яманаси прошелся по комнате и выглянул в коридор. И хотя опасаться ему на родной территории консульства было некого, он все же плотнее прикрыл дверь.
— Я понял ваши слова, — сказал Лин Дун-фын, — но я не понял, чем я могу вам служить.
Китаец говорил спокойно, как человек ни в чем не заинтересованный, и Яманаси взволновался.
— Я не хочу вдаваться в политические тонкости, — заговорил он. — Мне с моим простым умом все равно их не постигнуть, я могу только возмущаться и презирать. Так я возмущаюсь фокусами Уда, этих американских громил.
Лин Дун-фын приподнял брови. На брови китайца Яманаси не обратил внимания и продолжал:
— У нас с вами нет никакого соперничества, никаких противоречий. Ваш народ не интересуется Камчаткой, а наша ассоциация думает только о Камчатке. Но у нас есть точка соприкосновения: мы одинаково ненавидим большевиков. То, что они делают, — невообразимо. Они делают то, что хотят.
Яманаси пожевал губами и коротко вздохнул.
— Я буду прост и откровенен, потому что в таких делах только и можно быть простым и откровенным. Вы, несомненно, стараетесь нанести вред большевикам, в этом смысл и радость вашего существования. Ассоциация японских рыбопромышленников в советских водах не останется в стороне от такого важного дела, она готова оказать вам материальную помощь.
Яманаси пытливо посмотрел на собеседника. Лин сидел так же прямо и спокойно, слова Яманаси, повидимому, не производили на него никакого впечатления.
— Вам не нужны деньги? — удивился Яманаси. — Простые дружеские деньги? Только для того, чтобы все происходило скорее и как можно лучше?
Лин Дун-фын, наконец, улыбнулся:
— Когда-то вы поссорились с вашим братом и вдруг видите, что на него напал разбойник. Разве вы не позабудете о своей ссоре и не наброситесь совместно на разбойника? Таков смысл ваших слов?