— Обедов и ужинов во время работы не будет, время дорого. Иди отсюда.
— На советских рыбалках тоже не обедают? — зловеще спросил Юмено.
Козару, наконец, уяснил себе положение. Теперь он знал, что он должен делать. Секунду он смотрел на рабочего.
— Положи рыбу! — сказал он, протягивая руку.
Юмено нажал на добычу крепче, в горле у него пересохло, он с трудом проглотил слюну.
— Отдай рыбу! — рука Козару схватила кету за голову.
— Ц...а! — чмокнул Ициро, стоя над противниками попрежнему полуголый, с широко расставленными ногами. Противники сидели на корточках и тяжело дышали.
— Почему колючая проволока вокруг рыбалки? — спросил задыхаясь Юмено.
— Давай рыбу... и марш работать! — взвизгнул Козару.
— Ц...ая-яй! — прошептал Ициро, запахивая кимоно.
Минуту враги уничтожали друг друга глазами. Наконец Козару отпустил рыбу и встал. Юмено встал тоже.
— Вот как, Юмено! — спокойно, но хрипло сказал доверенный. — Вот ты что за птица! Ты ушел с работы! Ты украл рыбу! Ты не понимаешь, зачем колючая проволока!
— Я украл рыбу? — зловеще переспросил рыбак.
Козару побледнел, отступил к двери и, потеряв над собой власть, закричал:
— Вор! Ты украл рыбу!
Ициро положительно увидел, что нож в руке рыбака дрогнул, он схватил Юмено за запястье и потянул вниз.
— У... не сердись, мальчишка! Скушай свою рыбу.
Козару выплюнул папиросу и вышел из барака.
— Вот обжора! — ласково говорил повар. — А я думал, что только я такой обжора... Ешь свою рыбу...
Поступок Юмено, готового с ножом отстоять вкусный ужин, восхитил его.
Юмено, тяжело дыша, бросил нож, ногой раскрыл дверь и исчез.
Ициро посмотрел на раскалившуюся печь, на рассеченную рыбу, вздохнул и присел к ней. Несмотря на то, что он вымылся и надел ночное кимоно, он решил сварить брюшки и подкрепиться на ночь.
Юмено шел в сторону от рыбалки. Светлое пятно над равниной расширилось. Ветер потянул с юга, теплый, влажный. Под ногами попадались какие-то предметы, он спотыкался и раз даже упал, провалившись ногой в яму.
«Я — вор! — шептал он. — Я — вор, а ты нет! Я знаю, почему ты не кормишь нас по неделям... Я — вор! А это не воровство?» Он почувствовал, как ненависть заполняет его сердце.
Проволочные заграждения поставлены по всем правилам военного искусства. Проволока охватывает рыбалку крутым полукругом и концами уходит далеко в море.
Сел у кольев. За спиной, за несколькими рядами проволоки, чужая пустынная страна, но в эту минуту Юмено яснее, чем когда-либо, ощутил, что его родина — не впереди, через свинцовый неспокойный океан, а сзади. Там, за суровыми облачными горами, за сахарными конусами вершин, жили свои люди.
«Я убегу к друзьям, — по-детски мечтал оскорбленный Юмено. — Я убегу... и вот наступает в Японии революция. Лозунг восставших: долой воров! долой грабителей! Жестокая революция... льется кровь, как вода, и вдруг на красном самолете вылетаю я. Красный самолет в небе. Самолет парит над врагами». Воображение Юмено рисует бомбы огненные, газовые и, наконец, его собственного изобретения — бомбы окаменения. Люди, попавшие под действие бомб окаменения, не могут двинуть ни рукой, ни ногой. Юмено видит себя спускающимся на землю. Вот он подходит к вражескому главнокомандующему, вырывает у него из рук револьвер. К этому времени солдаты уже окружены революционерами и взяты в плен. На коленях к нему в трибунал вползает негодяй Козару. Языком он лижет землю, нос его посинел от ужаса...
Тело Юмено дрожало. Он лежал на песке, опираясь на локоть, и глубоко дышал. Он был молод. Жизнь приносила ему мало сладкого, и подобные мечты делали свое дело. Через десять минут рыбак провел рукой по горячему лбу и почувствовал себя спокойнее.
«Я создам здесь революционную ячейку... есть подходящие парни. Очень хорошо, Юмено, ты найдешь себе друзей и с ними покажешь господам «Мицу-коси», что на их рыбалках уже не одни рабы. А завтра будет чистое небо и солнце...»
Он поднялся. На юге горизонт становился шире, тучи делались легче, выше, белее; чувствовалось, что совсем близко за ними звезды.
Под навесами попрежнему сияли фонари, и рыбьи груды превращались в малосольную оранжевую кету. Юмено прошел мимо огненного пыхтящего завода, где работало двести девушек. Окошко крайнего барака было раскрыто. Здесь орудовали механические ножи «железного китайца» и всего десять работниц. Задача их заключалась в том, чтобы размеренными механическими движениями класть на подвижную площадку рыбу за рыбой. Девушки стояли в мокрых от крови халатах, на грязном мокром полу, рыбьи головы дождем сыпались к их ногам на конвейерную ленту и уносились к щели тукового элеватора.