Директор завода говорил по-русски лучше Козару. Он приветствовал гостя и, пока тот был на территории завода, не отходил от него ни на шаг. Гость не только внимательно осмотрел механизмы, он толкался среди работниц, присматриваясь к тонким, слабым женским фигурам, к маленьким проворным рукам, он посматривал на голые ноги в гетах[26], забрызганные кровью.
— Вы были на наших новых заводах в Усть-Камчатке? — спросил ревизор.
И директор, медленно подыскивая слова, хвалил новые заводы.
— Что ж, это государство! — заключил он свои рассуждения. — Государство всегда богаче самой богатой фирмы. Наши заводы не могут бороться.
Юмено и Бункицы сидели на перевернутом кунгасе и смотрели на отплывающий катер.
— Что будет, если он не найдет кайрио-ами? Ну-ка, что будет? — блистал глазами Юмено.
— Если он не найдет, будет тяжелеть карман Козару и кто-то будет обжираться рыбой, которую мы ловим.
— Я думаю, не лучше ли будет, если Козару заплатит штраф. Зачем он нарушает правила, предписанные не только советским, но и японским правительством, и срамит японский народ?
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Наконец, Бункицы отрицательно покачал головой.
— Ты что? Не согласен?
— Я думаю, какие из всего этого могут получиться последствия.
Юмено тихонько засмеялся и хлопнул его по плечу.
— Что бы ни было, японским рабочим хуже не будет. А мы с тобой не попадемся, старик.
Напевая под нос песенку о лепестковокожей девушке, он отправился к Ициро пообедать. После памятного сражения над свежей тушкой кеты благоволение повара к рыбаку было неизменным.
Инспектор с большим любопытством осматривал японское хозяйство. Ему хотелось не только проверить, как выполняет концессионная рыбалка свои обязательства, но и заметить все приемы японского рыболовства.
К сожалению, было затишье, и он не мог увидеть интересного и поучительного зрелища ловкости и бесстрашия, с каким японцы переправляют через прибой свои кунгасы.
Катер бегал от невода к неводу, и ревизор проверял установки. Запрещенных приемов не было, даже употребление ваку как будто не наблюдалось. Синдо на кунгасах сосредоточенно глядели в море. Да, все было в порядке на этой ближайшей к А-12 рыбалке.
— Очень хорошо расставлены невода, — похвалил советский чиновник, указывая на расположение кунгасов.
По тону голоса, улыбке и кивку головы Козару понял похвалу.
«Мы за спиной нашей матери уже умели ловить рыбу, — подумал он с легким презрением и превосходством. — Где вам, медведям пустынь!»
Воздух в этот день был чист и тепел. Козару рассматривал снежные шапки, которые надели на себя горы, и благодушно покачивал головой. Как и следовало ожидать, осмотр прошел отлично. Не разобраться русским в японских хитростях на море! Хорошие волны, великолепные волны, из тончайшего железа, из тончайшего стекла! Только японцы по-настоящему умеют понимать красоту мира и природы!
Перед взором Козару мелькнули красоты Внутреннего моря, и он мысленно прищурился, выбирая живописнейший уголок для своей будущей дачи.
— Харасё, — наконец по-русски высказался он, обливая ревизора маслом своего благодушия.
По берегу, к конторе, ревизор шел нарочито медленно, делая вид, что после поездки у него занемели ноги, и опять внимательно смотрел на людей и на предметы.
«Ну, смотри теперь, пожалуйста, сколько хочешь, хоть до слепоты... Приказ фирмы — наибольший улов — будет выполнен».
Козару даже на пять минут оставил гостя одного: позволил ему самостоятельно сделать сто шагов и завернул к себе за табаком.
Но в эти пять минут произошло непоправимое.
В дверях конторы с ревизором столкнулся рыбак. Ревизор увидел молодое лицо, брызнувшее в улыбке струей зубов. Услышал звук непонятного слова и в своей ладони ощутил бумажку. Дверь захлопнулась.
Бумажка папиросная, на ней квадратики... пунктир и стрелка к группе из четырех квадратиков.
Сначала ревизор ничего не понял, но потом расположение квадратиков ему что-то напомнило. «Невода! Стрелка ведет в сторону за косу к четырем неводам... Там он не был, за косой он не был».
Бумажка бережно легла в боковой карман.
Козару входил, закуривая доверху набитую трубку.
— Я еще не уеду, — заговорил гость, — я еще хочу кой-что осмотреть.
По голосу и потемневшим глазам Козару понял, что советский чиновник чем-то озабочен и недоволен, но чем?
— А, да, да, — ответил он единственное, что мог ответить, и усиленно засосал трубку.