Береза налил в кружку.
— Барышне налейте.
— Спасибо, — сказала Точилина, которая, наконец, разобрала, кого отчитывает профессор. Он отчитывал прежних исследователей Камчатки.
— А вы откуда идете? — осторожно спросил Фролов.
Профессор не ответил, ответил Григорий Данилович. Он называл речки, деревни, горные точки...
— Так-так, — кивал головой Фролов. — А не встречали по дороге к Аваче путешественников: двоих мужиков и девку?
— Встречали! — буркнул профессор.
Береза опустил кружку.
— Высокий, низкий и высокая девушка?
— Встречали, — повторил профессор.
— Вчера встретили, — пояснил Григорий Данилович. — Назвались работниками совхоза.
— Слава богу! — воскликнула Точилина.
— Ты представляешь себе, где это? — спросил Береза Фролова.
— Вроде...
Прощаясь, профессор улыбался умной, лукавой улыбкой. К кому она относилась? К его предшественникам, которые нерадиво исследовали замечательную страну, к горячей ванне, к себе самому, к своим знаниям, к своему уму? Или, может быть, к этим людям, которые вот только встретились и уже прошли?..
Уже не видно ключей, ни пара над ними, ни дыма.
Пропала растительность. Торчат голые скалы, потоки с бешеным шумом и каким-то уханьем срываются со скал. Пробираться нужно с камня на камень. Кончилось солнце... Небо над горами облачное... Ползут люди по скалам.
Береза держится поближе к Точилиной, протягивает руку.
— Нет, нет, я сама!
Она ползет на животе по крутому откосу. Глубоко внизу река. Должно быть, орлы кружат над ущельем. Когда кончится этот каменный путь? Вот здесь здравницу не поставишь.
Все выше, все выше. Перед глазами ровная линия хребта. Там хорошая тропа. По ней идут Зейд, Борейчук и Посевин. Надо успеть подняться на тропу раньше, чем они подойдут вон к той седловинке. Так говорит Фролов, в опасных местах только пригибаясь к скалам и хватаясь за них руками: на животе он не ползет. Тучи задевают за горы. Уже не видно снежных вершин. Мокрые, серые, угрюмые скалы. Угрюмая река мчится по камням. Обрывался ли кто-нибудь в эту реку?
Когда они поднялись на тропу, по тропе несся туман. Мир был серый, неуютный, угрюмый.
Вдруг Фролов закричал и показал вниз.
Точилина равнодушно посмотрела туда. Руки и ноги ее дрожали от усталости, она была счастлива, что стоит на твердой ровной земле.
Но, посмотрев вниз, она разглядела медленно двигавшиеся фигурки людей. В следующую же минуту она поняла, что это Зейд и рыбаки.
Они шли не по верхней тропе, как то предполагал Фролов, а прыгали со скалы на скалу у самой реки.
Береза навел на них бинокль.
— Кажется, они...
— Что касается рыбаков, не мое дело, — сказал Гончаренко. — А Зейд из техникума надо исключить. Ей не десять лет. Важная барыня, — целая экспедиция за ней!
Фролов и Береза стояли на краю тропы и молча смотрели вниз.
Наконец, Фролов сдвинул на затылок кепку.
— Они вон там пройдут, товарищ Береза, мимо старой медвежьей лежки. Но не пойму, почему они пошли той тропой?
— Чтобы с людьми не встречаться. До них, Фролов, между прочим, ведь рукой подать...
— Надо спускаться наперерез им, а как тут спускаться, сами видите...
— А что делать?
— Делать, в самом деле, нечего, другой дороги для нас нет.
Фигурки внизу то появлялись, то исчезали. Видели ли они людей на верхней тропе? И, если видели, то придавали ли им какое-нибудь значение?
— Я бы плюнул на них, — сказал Гончаренко.
— Тогда зачем же шли сюда?
— Затем, Точилина, что полезно пройтись по стране.
Фролов спускался первым.
Точилина с невольным уважением смотрела, как он легко и просто шагал с уступа на уступ. Она чувствовала себя налитой чугуном, ноги ее дрожали от усталости и волнения.