— Дикие люди, — пожал плечами сотрудник. — Ведь это ты сапожник Мао? Ведь это на тебя поступила жалоба от твоего хозяина Кей-фу?
Мао заморгал глазами.
— Ведь это ты устроил безобразие с башмаками своего хозяина? А теперь тебя избили твои друзья? Чего же ты хочешь?
Сапожник стоял столбом. Он был пришиблен. Глупость, нелепость положения поразили его. Он, вероятно, так простоял бы долго, размышляя и удивляясь, если бы Чан-кон не сказал: «иди!»
И Мао пошел.
Гнева не было, и значительного вида не было. Проклятые ботинки жгли ноги.
Расправу Граффа с Мао видели разносчик рыбы и человек с большой бородой.
От второй распиловочной, расположенной на обрыве сопки, до места происшествия в обход по тропе — десять минут. Когда Куст спустился, побитый исчезал на горизонте. Граффа у дверей не было. Куст зашел в цех.
— Здорово, Куст... За помогой пришел? — спросил Краснов.
— Справляюсь и сам... Ай, молодец-баба! — не выдержал он, наблюдая работу Медведицы.
Графф стоял за котлом и, нахмурившись, подвинчивал гайку. Куст ударил его легонько по плечу.
— За что ты китайца?
— Какого китайца?
— А тут у дверей?
— Шляются посторонние в мастерские, — взволновался Графф. — У нас кругом дерево, еще закурит... вот тебе и беда. Я ему говорю: нельзя без пропуска, а он лезет. Что ж, не за милиционером же бежать!
— А ты спросил: зачем ему?
— Не понимаю я ихнего языка.
Куст поиграл пальцами в концах бороды.
— А что Гущин скажет?
— Ты беги, донеси, — прошептал Графф. — Мало ли что бывает с человеком! Ведь не камень, сердце живое. Ну, плохое настроение: тренировка из-за новых порядков на заводе срывается, состязание провалим...
— Так, так! Состязание провалите. Оно, конечно, так, дело важное. А все остальное не важно. То, чему учит революция, не важно? Ну, работай, товарищок. Сейчас нет времени на беседу.
На следующий день Куст своей всегдашней легкой прыгающей походкой прошел в контору. Гущина не оказалось, на двери висела бумажка, гласившая, что его сегодня не будет... За крайним гущинским столом сидел замсекретаря Федоров.
— Куда Гущина сила носит?
— Все столовую свою не может открыть. Поехал для очередного ругательства.
Бригадир присел на стул и, нагнувшись к Федорову, нарисовал картину оскорбления китайца. Федоров, грузный сибиряк, сутулый, с лысеющей макушкой, не возмутился и не загорелся.
— Не нужно из всякого воробья делать журавля, — сказал он. — Великое дело — подрались! Пьянство, драка и прочее у нас еще в полном ходу. Нельзя же в каждой драке усматривать контрреволюцию.
Куст откашлялся. Он стал вдруг совершенно спокоен, как перед всяким серьезным делом: рассудительность профработника была для него страшнее кулачной расправы Граффа. Он стал ровно и упорно доказывать всю ошибочность позиции Федорова.
— Что ж ты хочешь? Поставить вопрос на завкоме, а там назначить показательный суд и прочее?
— Показательный суд и прочее.
Федоров покрыл ладонью голову:
— Дела вот сколько. У нас, товарищ Святой Куст, производственный план, а мы будем заниматься склокой.
— Не выполнишь ты производственного плана, — встал Куст. — Производственный план выполняют только настоящие люди, то есть пролетариат, а если начнут друг другу морды бить, если китайцы скажут: «Э, сладко вы по-новому поете, да по-старому морды бьете», — провалится план и все мы вместе с ним.
— Ну, уж ты хватил! Оттого что Графф ткнул в шею какого-то захожего китайца, провалится план.
Куст оперся обеими руками о стол и опросил:
— На завкоме ставишь или нет?
Федоров взглянул в его глаза, на бороду, которая не то от сквозняка, не то от гнева хозяина стала дыбом, и кивнул головой.
— Ладно.
ДИКИЙ ГУСЬ
Отца Хот Су-ин Чун Чуа-лина пригласили в консульство... Он поджимал губы, ходил между грядами и думал: «В консульство! Явиться к почтенному господину... знаю... Высокий господин с черными волосами, зачесывает по-русски назад...»
На следующее утро отправился. Шел тем же путем, каким недавно шел Мао и другие лица, нуждающиеся в помощи консульства или ведущие с ним дела.
И его встретила чугунная узорная решетка, желтые настурции, полосатые повилики, сияющая зеркальная дверь, а за ней — прохлада и торжественность вестибюля.