Он был уверен в смерти отца. Однако, когда через два дня тайфун утих, он нашел отца у китайцев, собиравших ракушки.
Китайцы спасли от смерти старого Мостового. Охотник был плох и слаб, китайцы положили его в своей землянке, кормили черепашьим супом и травяными шариками с острым запахом.
Тогда Мостовой-сын понял, что китайцы такие же люди, как и русские. И это знание помогло ему позднее понять голос революции.
Поступок Граффа нехорошо подействовал на Мостового. Он хотел переговорить с ним по этому поводу, но Графф непонимающе пожал плечами:
— Боже мой, сколько шуму. Не автомат я. Что поделать, махнул рукой там, где не следует... Своему дашь по морде — ничего... А китайцу не смей.
И, пожимая плечами, он исчез за штабелями леса.
«Молодой, а с червем», — подумал Мостовой.
И ему еще больше захотелось осуществить то, что прояснилось для него в вечер производственного совещания.
Задумавшись, что такое быстрота в работе, он решил, что она заключается не в том, что он, Мостовой, будет спешить, а в том, что он достигнет такого состояния, когда он не будет ощущать никакой спешки, и быстрота станет для него такой же нормальной, как раньше нормальной была небыстрота.
«Если б я был помоложе!» — думал он.
Но в душе он нисколько не считал себя старым и поэтому считал, что добьется всего. Раз понял, значит добьется! Так бывало всегда.
— Краснов, — сказал он, — сейчас я буду проделывать опыт. Есть у меня надежда, что он даст, как говорится, положительные результаты. Однако он будет продолжаться не день и не два, а поболе.
— Сколько хочешь! — воскликнул Краснов.
Обычно Мостовой вставал с постели медленно, прислушивался к тому, что делалось за стенами, выходил на двор, определял погоду, смотрел на двор, на огород, на сопки, потом мылся.
Жена готовила завтрак. Мостовой стоял на крыльце и курил. Это время было приятнейшим временем. В это время он как бы запасался силами. И так же медленно шел он на завод, и так же медленно приступал к работе и работал.
Ритм жизни, устанавливавшийся с утра, действовал весь день. И действовал в течение десятков лет.
Казалось, как преодолеть себя, свою натуру? Мостовой и не хотел ее преодолевать, пока считал свою жизнь правильной. Но когда он увидел, что она неправильна, он захотел ее преодолеть.
— Завтра, мать, буду по-новому жить, — сказал он жене. — Не смотри на меня так подозрительно.
Он засмеялся. Редко смеялся он в последнее время, и Мостовая обрадовалась и насторожилась в одно и то же время.
Ложась спать, Мостовой уже раздевался не так, как вчера. Не было ни медлительности, ни раздумья, ни курения.
Он говорил себе, что жить будет быстро и что это не отнимет у него жизни, а прибавит.
И когда он растянулся на постели, он продолжал чувствовать то же новое возникшее в нем состояние: все в нем стало как-то эластичнее, согласнее, энергичнее.
Он заснул быстро и легко, помогая себе прогонять ненужные мысли ровным дыханием.
И когда проснулся утром, не лежал, не раздумывал, не прислушивался, не тянулся к табаку, а вскочил, оделся, крикнул жене:
— Через десять минут завтракаю! — и прошел в огород.
Он решил сделать то, что никогда не успевал делать утром, — осмотреть помидоры и дыни.
Оказалось, десяти минут почти достаточно. И даже не нужно спешить: просто, работая, нужно думать только о помидорах.
Он удивился, когда обошел все намеченные гряды и потратил на обход двенадцать минут. Вчера вечером у него на это ушел час.
Вот что нужно делать: не допускать посторонних мыслей!
В самом деле, разве человеческая душа проходной двор?
Оказалось, если думать так, то и идти можно намного быстрее.
И он быстро шел по горной дороге, тренируясь в ровном быстром шаге и замечая, что быстрый шаг нисколько не отражается на работе сердца и не утомляет тела.
Когда он шел медленно, думая и о хозяйстве, и о заводе, и об обидах, он уставал гораздо больше.
На этот раз он пришел на завод свежий, глаза его блестели, но он никому не хотел показать блеска своих глаз: еще рано. Когда он добьется победы, тогда он будет смотреть в глаза всем.
Он стал работать так же, как встал сегодня с постели, как осматривал огород, как шел на завод, не разрешая себе думать о постороннем.
В этих опытах прошла неделя. Мостовой жил быстрее, уже не нужно было так, как в первые дни, ежесекундно контролировать себя. Новый ритм устанавливался сам собой.