— Меня не спасешь Лу-ки, — усмехнулась Хот Су-ин, оглядывая серьезные лица товарищей: ей показалось, что они внутренне согласны со стариком. — Меня не спасешь, у меня настоящие ноги и настоящие руки, у меня голова полна мыслями. А если у меня есть грудь, которая может кормить младенца, то от этого я не хочу иметь меньше права вмешиваться в жизнь, чем ты.
— Грудь, которая может кормить младенца, — усмехнулся Лу-ки. — Не понимаю твоих добродетельных родителей: спасая твою красоту, неужели они не бинтовали твою грудь? Неужели она у тебя такая же, как у простой мамки?
Лу-ки оглянулся, как победитель. Он был уверен, что все эти окружающие Хот Су-ин мужчины, узнав, что у нее естественная по величине и, следовательно, такая безобразная грудь, с отвращением отвернутся от нее.
Но молодые рабочие не захихикали и не отвернулись. Они посмотрели строго и даже мрачно на Лу-ки.
Сей одобрительно похлопал Хот Су-ин по руке. Лу-ки поднял плечи. Глаза его потухли. У него были свои мысли по поводу происходящего, но теперь он считал бесполезным высказывать их.
— А какой у тебя верный путь к счастью? — спросил Сей.
— Висит над прудом паутина, и каждая паутинка звенит свое.
Вынул из кармана жестянку из-под мыла «Пионер» и длинным ногтем снял крышку. В жестянке лежали папиросы. Бывший мундирный преподаватель с великим вкусом стал закуривать.
— Кончили? — спросил Троян.
— Кончили. Я вам потом все расскажу. Господина Лу-ки переубедить нельзя. Он всей душой в старом мире, который ему кажется единственно верным и неподвижно-вечным. Какие у вас планы?
— Я хочу побыть среди моих китайских товарищей и научиться понимать их жизнь. Но прежде всего я хочу поближе познакомиться с вами. Вы говорите по-русски и вы можете быть моим ключом в Китай.
— Будете задавать вопросы?
— Конечно, буду. Но, прежде чем задавать вопросы, я просто хочу познакомиться с вами, как человек с человеком. Сделаем маленькую прогулку. Вон какое небо.
Троян закинул голову и посмотрел в небо. Он точно сразу утонул в нем. Оно было прозрачное, далекое и вместе с тем совершенно близкое, до осязаемости.
— Если вы не имеете ничего против, сядем в трамвай, подкатим к Амурскому заливу и — на шлюпку!
— На шлюпку?
Он смотрел на нее широко раскрытыми серыми глазами. Они были ласковы, прозрачны, и Хот Су-ин очень захотелось уступить просьбе и поехать на лодке... Но ведь нельзя: она сегодня занята.
— Я должна идти в нашу швейную мастерскую, а потом в библиотеку. У меня сегодня дела, нельзя гулять. Работать надо, — с какой то жесткостью в голосе пояснила она. — Работать и учиться. Вы знаете, как хочет учиться Китай? Вот эти парни приехали сюда. Они спят и видят: учиться! Они меня уже расспрашивали... Они слышали, что в Стране Советов все учатся. Когда двадцать лет назад в Китае впервые стали открывать настоящие школы, ученики шли толпами. Правда, преподаватели были вроде Лу-ки… Он прислуживал во французской санитарной миссии, и поэтому его назначили профессором в медшколу. Но с дрянными учителями ученики расправлялись сами. Так, школьники в Ю-хьене за безграмотность убили двух преподавателей.
— Ого!
— Никто не знает Китая. Иностранцы смотрят на Китай так: дешевая рабочая сила, а богатства его можно захватить! Больше они ничего не хотят знать. А Китай уже не тот и никогда не вернется к старому. Многие не хотят этого понять, потому что для них новый Китай страшен. Он идет через грамотность, просвещение, через рабочие союзы и честные политические партии. Вы знаете, в чем заключался смысл жизни старого Китая? В верности и покорности! Сын должен быть предан отцу, жена — мужу, подчиненный — начальнику, ученик — учителю. И так далее до бесконечности. Преданность и покорность! Кроме того, скромность, справедливость, мудрость! Соблюдайте все это, и вы будете образцом китайца! А что делать, я вас спрошу, такому «образцу» с голодом, расстрелом рабочих, народной темнотой и бесправием? Знаете, кем бы я хотела быть? — спросила она тихо, немного прикрывая свои бездонные в эту минуту глаза. — Я бы хотела быть той студенткой, которая шла впереди демонстрации в Пекине в день шанхайских расстрелов. Замешательство охватило демонстрацию, — английские и японские войска преградили дорогу. Уже отдан приказ стрелять, уже дула винтовок направлены на идущих... Знамя в руках знаменосца поколебалось. Тогда она бросилась к малодушному, выхватила древко и повела за собой тысячи.