— На рыбалке А-12 — вы первые женщины. Поздравляю, — сказал староста. — Между прочим, косы у вас, товарищ Тарасенко... — он посмотрел на ее русые толстые косы, покраснел и не кончил.
— Лично мне твои косы кажутся все-таки лишними, — сказала несколько погодя Зейд.
— Ты уже не в первый раз говоришь о ее косах, — заметила Точилина.
— Боже мой! Но ведь косы мешают... Для кос нужна светелка, а мы живем на берегу океана.
— Ничего ты не понимаешь, — с досадой сказала Точилина.
Шумилов позвал Березу и Гончаренко в баню. За дверьми — ночная свежесть, соленые иодистые запахи; чернота неба, как спелыми бобами, усыпанная звездами. Тьма налетала с грохотом.
— Ну, на своей новой родине! — кричал Гончаренко в ухо Березе. — С прибытием вас, товарищ Береза!
В баньке камелек, на нем — цинковый бак. Две горящих лучины раскалили камелек, еще две заставили воду зашуметь.
Береза разделся и сел на скамью. После дороги было необычайно приятно всем телом ощущать прибывающее тепло.
— Вы ведь член правления АКО, — сказал Шумилов. — И долго вы думаете пробыть на рыбалке?
— Как можно дольше. В общем, сколько потребуется. А вы, товарищ Шумилов, на Камчатке давно?
— Старожил — четвертый год. Направили на сезон, да так и остался. Думаю семью выписать. У меня, товарищ Береза, вся жизнь прошла с рыбой. Отец — амурский рыбак. С детства я познал страсть и страду рыбака. Тогда, в моем детстве, рыбы было неисчислимое количество, вы не можете себе представить, сколько подымалось кеты вверх по Амуру. Для меня несомненно: рыбы становится все меньше. Нужны жесткие законы: заповедные годы, нормы улова для артелей, госрыбалок, для каждого рыбака! Да и то, сдается мне, былой силы рыбных косяков не восстановить. Не только человек, но как бы и сама природа не содействует сейчас рыбному племени. Как бы иссякает сила, вложенная природой в этот род жизни. Надо о другом думать на Камчатке: о земледелии, о ремеслах.
Береза откинул дверцу камелька и опустился перед пламенем на корточки. Кожа у него была белая, той приятной для глаз белизны, которая кажется естественной, а не следствием ношения одежды. Мускулы на руках не выпирали, руки были круглы и грудь высока.
— У вас пессимистический взгляд, — сказал он. — Дайте хорошенько отдохнуть рыбе, и вам некуда будет от нее деться. Но, согласен, на Камчатке нужно заниматься миллионом вещей. Железную дорогу надо, вот что!
Гончаренко поддал пару. Беседа прекратилась. Мыло, мочалка, веники, горячая вода... Жар точно приподнимал кожу на теле.
Студент, изнемогая, лег на лавку. Здесь ему стало легче, он отхлебнул из ковша холодной воды и сказал:
— А между прочим, товарищ Береза, рассуждая философски, товарищ Шумилов прав. В каком-то смысле жизнь на земле должна же идти на убыль. Когда-нибудь мы и уголь, и нефть, и прочие ископаемые исчерпаем.
— Именно, рассуждая философски, совсем не обязательно исчерпать. Силы жизни и развития сильнее сил смерти и деградации. Уничтожение одного какого-нибудь вида еще не обозначает иссякания жизни, но обозначает, что жизнь проявится в новом явлении.
Береза присел над шайкой. Он верил в торжество жизни, в ее бесконечную силу, которая должна еще умножаться человеческим разумом.
Банька окончательно превратилась в место рождения облаков. Три человеческих тела белели смутными глыбами.
— У тебя мыло сейчас потечет в глаза, — заметил Береза, хлопая студента по спине. — Ты, брат, здоров, из породы дальневосточников. Природа здесь железная, и люди с железинкой.
— А я то же самое хотел сказать про вас.
— В последнее время на Камчатке появились экспедиции, — заметил Шумилов. — Разное говорят. Одни говорят: сказочные богатства — нефть, каменный уголь и прочее. Другие морщатся и цедят сквозь зубы: кое-что, конечно, есть, относительно же количества... — тут они делают гримасу, из которой ясно, что, по их мнению, на Камчатке ничего нет, — тощий лес в долине Камчатки, немного угля, пустячок нефти; земледелием можно заниматься только в той же долине Камчатки, пушной зверь пропадает, рыба тоже, населению кормиться нечем, рук приложить не к чему, бесполезный край. Одни вулканы.
— Мы с пессимистами не будем разговаривать! — крикнул Береза.
Он распахнул окошко. Ветер ворвался в баньку, наполненную паром, и мгновенно снял томление. Стало легко, просторно и хорошо.
А-12
Шумилов с рыбалки А-12 — человек красивый; четкий рисунок лица: нос, подбородок, лоб — все резко, стремительно, примечательно. Но голос неожиданно мягок, и так же мягок свет глаз.