В эту ночь они долго предавались любви и заснули в блаженной истоме и совершенно обессиленные.
В ее объятиях каждая ночь становилась кусочком рая на земле.
Ангел на ножках
Эмили была девушка не робкого десятка. Такая не растеряется перед чистым неиспорченным чувством сексуально привлекательного мужчины.
Однако на Чарли девушка смотрела, как на ангела на ножках.
Щека ее лежала на диванной подушке. Эмили даже не помнила, как достала ее оттуда, ведь его налитые силой руки проделывали с ней вещи, невозможные анатомически.
Каждый дюйм ее фигуры выдавал в ней прилежную помощницу.
Ее саронг был слабо запахнут, не говоря уже о состоянии ее нервов.
Сквозь локоны виднелись розовые соски. Он дразнил их, играл с ними. Мгновение спустя они слились в одно целое.
Пальцы Чарли не останавливались, заставляя ее мир смещаться к одной желанной точке. Тело ее сократилось. Голова поплыла свободно от тела.
Ее корежило внутри.
Сейчас они растворились друг в друге перед лицом солнца и звезд.
Ветер свистел у них под ногами.
Вдруг он мысленно и физически отступил на шаг.
Гордость заставила Чарли отпустить Эмили, пока он не лишил ее юности и невинности.
Было крайне трудно, но она подобрала куски разбитой гордости, стала вновь родившейся девственницей и нашла свою теперешнюю работу.
На душе, однако, ничего не улыбалось.
Дела домашние
Хэлли теребила стакан.
Она обратилась к супу.
С безошибочным чувством времени Бен вошел, как только она закончила есть.
Какой-то звук позади нее показал, что она в квартире не одна.
Сердце Хэлли выпало в осадок.
Кровь отхлынула от лица, и так болезненно, что Хэлли не могла дышать. Она закрыла рукой рот.
Чтобы оправдать причину охватившего ее жара, она, включив утюг, нажала кнопку для пара.
Хэлли почесала ухо, а мысль, еще неопределенная, зародилась у нее в голове.
— Бен! — с видимым облегчением воскликнула она, а затем продолжила по-английски.
Бен с обреченным видом выпил содержимое бокала в один присест.
Ему хотелось засмеяться, задушить ее, поймать за тонкую талию.
Ее тонкие черты лица, нос с горбинкой и широкие скулы навевали мысли о дневных чаепитиях и цветном фарфоре, а улыбка — как Рождество весной.
Хэлли с чувством потыкалась в крабовый салат и съела тарелку с фруктами.
Не успел Бен поднять трубку, как раздался звонок
Даже телефон звучал по-особому, солидно. Он, казалось, мурлыкал.
В трубке послышался смех, характерный для штата Джорджия.
Бен почувствовал себя в своей тарелке. Его тарелка была наполнена до краев говядиной и рисом.
После утренней перепалки с этой красивой, но скорой на расправу женщиной Бен зазубрил на носу, что лучше всего не будить спящую собаку.
Хэлли сердито воткнула кулаки в бока и уставилась на него.
«Пусть идиотские мужские гормоны заставят его дурацкую мужскую суть встать по стойке "смирно"».
Внутренне кипя, она сварила кофе.
— Дорогая, этот кофе послужит тебе стартером для обмена веществ. — Его голос прозвучал глубоко.
Хэлли вдохнула этот аппетитный аромат своим греческим носом.
Дым от кофе поднимался клубами к его лицу и частично скрывал его.
Кофе сопровождала бутылка коньяку и две рюмашки.
Хэлли скрестила на груди руки — не без труда, потому что тела оказалось вдруг как-то много.
«Может, чашка кофе продолбит голову изнутри?»
У нее все внутри затрепетало, словно в животе метались бабочки.
Какая-то часть ее тела, долго дремавшая, снова почувствовала зуд жизни.