9) (Νυνὶ ἱσυχάσω) — «Теперь я замолчу, и не покажу (этой) всезлобной (женщине), что намереваюсь я (сделать), дабы родительница моя не усмотрела, и не открыла моего желания и (моих) мыслей, (и не поставила их), для наказания (меня) за них, когда это обдуманно и много раз выскажется (перед царем) от матери моей. (И) дочь замолчала; а родительница ее внушала тогда мужу (своему), говоря: «муж (мой), день рождения своего сделай нам светлым днем праздника; возвеселимся в старости (нашей); брат твой, унесший (с собою) нашу юность, злополучно отделил меня (к тебе для) жизни привременной.
10) (Ὁ Ἡρώδης) Ирод, прельщаемый словами (этой) коварной (женщины), сильно возопил со смехом, и как неосмысленный, во время смеха, возвысил свой голос, (говоря): «Жена, собеседница моя, я и в этом случае благодарен тебе за твою любовь. Итак, если я окончу (торжество) дня моего рождения, то какой ты принесешь мне дар, достойный меня?» — «Что я принесу тебе? Самую себя — в рабыню (тебе), и кроме того приведу к тебе (рожденную) от меня твою плясавицу, которая всегда тебя развеселяет, — так, подлинно, я сделаю светлым день твоего рождения, который ты устроишь, царь, для наслаждения привременного».
11) (Ὑπεκλίθη) Преклонился, наконец, (к вечеру) триклятый день злодейсвенного рождения сего беззаконника, — (один из таких дней), который проклял бы и Иов, точно так выразившийся (о дне своего рождения, во время невыносимой болезни своей. Иов.3:2), или как сказал (пророк) Захария: «день оный тьма есть, а не свет (Зах.14:6,7; Амос.5:18)»; ибо сказано было тогда: «Свет дня, за лежащих во тьме, был на кресте». Но ныне подобное приличествует и дню (рождества) Иродова; потому что в сей (день) умервщлен был друг (невечернего) Света, и хотя умертвивший его не существует, но умервщленный и (теперь) живет и говорит, после смерти (своей) привлекая все к жизни вечной, не привременной.
12) (Ρίψας) Оставив все, Ирод, наконец, наслаждался своим пиршеством; и когда окончился день его рождения, как написано, устроил вечерю своим вельможам и друзьям, тысяченачальникам и советникам — всем вместе. Когда же обед этот оканчивался с радостью, и обедующие с удовольствием ели, вдруг стол (явств) обратился в сеть, и (самая) снедь сделалась для них соблазном; поелику, зная, что (здесь) сокрыта сеть Крестителя, они не сокрушили ее, но продолжали смотреть на наслаждение привременное.
13) (Ὡς οὗν εἶδε) Прековарная Иродия, как скоро увидела всех в опьянении, нашедши (теперь) благоприятное время, какого она искала, сказала в душе своей: «Вот время, которое я ловила; никто теперь не препятствует, ибо внутри чертога я не вижу никого. Итак, поди сюда, дитя; я принесу тебе в сей день подарок хороший… (через который) будет подвластен нам Ирод. Взойди, дитя, возблагодари ногою своею царя и с ним вместе всех друзей его. Ты привлечешь к ним сердце сего почтенного (мужа), как искусно (приготовленною) стрелою, и мы теперь получим честь вечную, не привременную».
14) (Μετεπόιησεν) Эти беззаконные слова переменили девицу, и она снаряженная для бесстыдного дела, оделась бесчестием, как одеждою. Друзья же Ирода, хотя много превозносили красоту отроковицы, но зная непреклонное желание ее родительницы, и (смотря на) укарашение ее дочери, сказали тайно: «Обратите внимание на желание блудницы Иродиады, как они и ту, которую родила, хочеи сделать подобной себе. Она не удовольствовалась собственным своим бесстыдством, но очернила и (происшедшую) от утробы (своей) пред нами, для удовольствия привременного».
15) (Ἀψευδὴς) Не ложно слово Премудрости: «чада прелюбодеев не совершенни будут (εἰσὶ), и от законопреступного ложа семя исчезнет» совершенно. Как и сия девица: то, чем она наслаждалась на один только час, спустя немного, обращает для себя в худшее. Но когда говорили обо всем этом не явно, то вслед за словами явлились худые дела. Ибо плясавшая посреди обедавших девица исполнила уста их восклицаниями: «Царь Ирод», говорили они, «как хороша эта плясавица! Она, подлинно, имеет (быстроту) движений (как бы — ) духа (ἔμψυχον), а не привременную».
16) (Νικηθεὶς) Царь, увлеченный похвалами, превозносивших девичу, покляося тогда перед всеми, говоря (ей): «Чего бы ты ни попросила, я тебе дам за такое плясание». Отроковица же тогда вышла, и говорит матери своей: «Чего просить мне?» — «Проси, дитя головы Иоанна Крестителя, потому что я одну ее желаю». — «Увы мне, родительница! О, если бы у меня самой отсечены были ноги, и я не выходила бы к тебе, чтобы у тебя научиться! О, если бы я даже была заключена, и не спрашивала тебя, о чем не надлежало! О, если бы я сохранила молчание вечное, не привременное!»
17) (Οὕτως) Так должна была говорить девица, хотя бы (на самом деле) она ничего такого не сказала: так как была она горьким плевелом, (произрастшим) от земли проклятой, приносящей одни только терния, имея (в себе) смертоносную болезнь, вкусивши которой, Ирод не исплюнул, но принял (ее) внутрь себя; почему, не умягчив (не сварив) сего, извергнул убийство, и изблевал усечение Божественного Предтечи. Совершившему убийство было жестокое наказание (πόνος); а чтущим усекновение, — оно приносит честь. Ибо убийца погиб, а почитатели (Предтечи), верные, доселе живы, уготовляя (себе) жизнь вечную, не привременную.