Он улыбнулся этой книжной фразе.
— Что, например?
— Ну, — сказала она, — я не хочу обидеть вас, Роберт, но, если у нас будут дети и они захотят узнать, чем занимается их отец, как я смогу сказать им, что вы бутлегер?
— Скажете, что я служу в универсальном магазине. Так будет лучше?
— Как я скажу им, что их отец — простой приказчик?
— Ну, скажете, что я бутлегер.
Она вздохнула.
— Может быть, — сказала она, — вы получите повышение.
— Договорились, — сказал он, усмехнувшись. — А где же хваленое мороженое?
В этот вечер он долго не уходил. Они сидели в углу веранды, заслоненные большой плетеной корзиной с папоротником. Роберт заметил, что с той минуты, как он сделал предложение, мать Неллы больше не появлялась. Значит ли это, что он теперь свой? Или они думают, что поймали его в ловушку, что он теперь безвреден? Как бы то ни было, а выходит смешно. История во вкусе Старика. Утром он ему расскажет.
Он тихо покачивался на качелях в мягкой прохладе летнего вечера рядом со своей нареченной и думал о том, что может показаться смешным Старику.
Он расхохотался.
— Что вас так смешит? — Нелла придвинулась к нему совсем близко.
— Да так, пришло в голову.
— А обо мне вы совсем и не думаете?
— Если бы вы знали, что я о вас думаю!
Например, как она ухитрилась сообщить матери?
Откуда та узнала? Какой-нибудь условный сигнал? Так какой? Или мать прячется где-нибудь и подслушивает?
Да, подумал Роберт, Старику будет над чем посмеяться.
Следующие две ночи Роберт развозил очередные партии. Потом он отправился в Хьюстон с чемоданом, набитым аккуратными пачками двадцатидолларовых бумажек. Старик возвращал долг. Роберт передал чемодан человеку, фамилия и адрес которого были записаны у него на листке, пообедал и с первым же поездом вернулся в Новый Орлеан. За все это время он ни разу не вспомнил о Нелле. Но когда за окном замелькали болота и лачуги, с которых начинался город, она овладела его мыслями. Ее тонкая фигура плыла за полуопущенной шторкой, ее лицо отражалось в стекле.
Когда Роберт отпер дверь черного хода и поднялся в контору, было еще рано — под густыми ветками дубов, на которых уже созревали желуди, веяло прохладой.
Старик разговаривал по телефону. Он помахал Роберту рукой и продолжал говорить. Из соседней комнаты высунулся Ламотта и сообщил:
— Тебе вчера пришло письмо, Роберт. Посыльный принес. — Он взял с картотеки белый квадратный конверт. — Наверное, что-то важное. Много поставил? На какую лошадь?
Роберт разорвал конверт. Две строчки без подписи: «Я больше не хочу вас видеть. Никогда».
Старик положил трубку.
— В Хьюстоне все прошло благополучно?
— Выполнил все, как вы приказали.
— Без происшествий?
— Да.
— Ну, так сегодня отдохни. Ты заслужил.
— Хорошо, — сказал Роберт и сунул письмо в карман.
Было без малого восемь. Он отправился прямо к дому Неллы и позвонил. Стоя у двери, он провел рукой по подбородку. В поезде он не побрился, и покрытая щетиной кожа зудела — было уже жарко.
Горничная-негритянка открыла дверь, заморгала при виде Роберта и тотчас ее захлопнула. Он позвонил еще раз, но тщетно. Только в окнах колыхались занавески.
Он съездил домой, побрился, переоделся и вернулся обратно. Мать Неллы стояла на пороге. Голос ее дрожал.
— Если вы не уйдете, я позову мужа. Он вышвырнет вас вон.
Роберт мысленно сравнил себя с ее мужем и усомнился в весомости этой угрозы. Но тут дверь захлопнулась с такой силой, что ручка внутри отлетела — он услышал, как она покатилась по полу.
— Вы тут все с ума посходили! — сказал он филенке. — Что за чертовщина?
Он закурил, сел на качели за корзиной с папоротником и начал потихоньку покачиваться, воображая, что рядом с ним сидит Нелла. Потом пошел к своей машине.
Там он докурил сигарету, все еще чего-то ожидая. Но ничего не произошло. Даже занавески не дрогнули. Он завел мотор, машинально заметил, что бензина маловато, и поехал заправляться.
Это был новенький «студебеккер». Он еще и неделю на нем не ездил. Старик любил часто менять машины. Это затрудняло опознание. Некоторые автомобили регистрировались на его имя, но большинство — на подставных лиц. «Студебеккер» был записан на Роберта. Но суть от этого не меняется, думал он. Машина все равно не моя.
— Полный бак, — сказал он.
— Вот это машина! — заметил заправщик, совсем еще мальчишка. — Новая, а?
Роберт кивнул.
— Протри ветровое стекло, малыш.