— И в ней все есть?
— Да, — сказал Роберт, — в ней все есть.
— Здорово дорогая?
— Да, — сказал Роберт, — здорово дорогая. Но для некоторых деньги ничего не значат.
Шпилька в адрес Старика. Для него-то не значат, думал он. Он же за каждый цент цепляется. Всегда за своим столом, всегда у телефона. И уж если ему что-нибудь нужно, он сотню способов отыщет…
Тут мысли Роберта замерли, и он уставился на протертое до блеска ветровое стекло невидящими глазами.
Наконец мальчик потрогал его за плечо:
— Вы здоровы, мистер?
— Здоров… — Роберт засмеялся. — Малыш, — сказал он, — меня ловко одурачили, вот только не знаю зачем…
На худом прыщавом лице заправщика появилось тревожное выражение. Роберт дал ему на чай два доллара. Когда он отъехал, мальчишка все еще стоял и разглядывал бумажки.
Ну, он постарается их поскорее спустить, подумал Роберт. Решил, наверное, что они фальшивые.
Он, не останавливаясь, еще раз проехал мимо дома Неллы. На дорожке стоял автомобиль ее отца. Значит, они его все-таки вызвали. И он теперь сидит с ружьем за дверью или подставляет плечо рыдающей Нелле?
По крайней мере, думал Роберт, поплакать она может. Хоть настолько-то разрыв с ним должен ее расстроить!
Он поставил машину прямо у двери магазина, хотя это место предназначалось для автомобилей покупателей. Ему не хотелось дожидаться скрипучего лифта, и он побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. По его телу заструился пот, рубашка на груди стала мокрой и липкой.
На верхней площадке он остановился, чтобы снять пиджак.
— Кто за вами гонится? — сказала Ивлин Мелонсон, секретарша Старика, высокая седая женщина с крючковатым носом.
— Где Старик?
— Помилуйте, Роберт, — сказала она, и ее руки затрепетали у сухой, плоской груди.
Вот она, конечно, не потеет, вдруг подумал он.
— Он у себя?
Ее тонкие серые губы растянулись в улыбке, обнажив большие желтые зубы.
Она бы ела своих детей живьем, подумал он, будь у нее дети…
— Послушайте, Бэби, — он употребил это прозвище, чтобы уязвить ее, — я тороплюсь.
Желтые зубы все еще улыбались ему:
— Он сказал, что вы вернетесь, и он вас ждет.
Старик сидел, как обычно закинув ноги на подоконник, и пил пиво из запотевшего стакана.
— Угощайся. — Он показал на холодильник.
— Не хочу.
— Тогда садись.
— Бэби говорит, вы ожидали, что я вернусь.
— Ага, — сказал Старик.
Роберт вынул из кармана письмо:
— Вы это читали?
Старик сделал возмущенное лицо:
— Я в твои личные дела не вмешиваюсь.
— Как бы не так, — сказал Роберт. — Ну, все-таки прочтите.
Старик внимательно прочитал записку.
— Сочувствую, — сказал он и вернул письмо Роберту.
— Что произошло?
— Путь любви не устлан розами.
— Послушайте. Моя невеста только что дала мне от ворот поворот, а из ее письма ровно ничего нельзя понять.
— Она и подарки твои вернула, — сказал Старик. — Вон там лежат.
— Я ничего ей не дарил.
— Несессер, — начал перечислять Старик. — Не очень дорогой. Вроде тех, что я продаю внизу. Три-четыре шарфика, довольно милые, — наверное, ты покупал их у Холмса. Шкатулка для драгоценностей.
Черт побери! В холодильнике стояло шесть бутылок пива. Роберт взял одну.
— В жару нет ничего лучше холодного пива.
Роберт пил ровными глотками и молчал. Он сам мне все расскажет, обещал он себе. А я ничего не скажу.
— Она, конечно, очень сердита, — сказал Старик. — Обижена и очень сердита.
Роберт поднял бутылку к свету и внимательно рассматривал желтую жидкость. Погоди, погоди…
— Потому что чувствует себя обманутой. — Удивительно, как тихо умел говорить Старик, когда хотел. Тихо и отчетливо. Роберт невольно весь напрягся, словно вот-вот должно было произойти что-то необычное — обрушатся стены, начнется революция.
— Да, обманутой и преданной, — продолжал Старик. — Узнав, что ты женат.
Эти слова влетели в уши Роберта, загрохотали в его мозгу. Он несколько раз повторил их про себя, потом сказал:
— Но я же не был женат.
— Она видела свидетельство о браке.
Роберт поставил бутылку и сел на край письменного стола.
— Вы, конечно, объясните, — сказал он, — когда сочтете нужным.
— И еще она видела метрики двух твоих детей.
Роберт внимательно разглядывал суставы своих пальцев.
— И сколько же лет моим детям?
— Три и четыре года. Родились в Белл-Ривере, где и ты.