— Ну, так после ужина помажь его каким-нибудь своим кремом. — Отец подмигнул ему между одинаково мерцающими огоньками двух свечей. — Тебе станет легче на душе, а он будет пахнуть лучше.
Неторопливо, рассчитанно, сознавая, что мать смотрит на него, Энтони подмигнул в ответ. Он видел, как лицо отца исчезло и вновь появилось. Он увидел ответную ухмылку, и ему стало хорошо.
Но когда он лег спать, то никак не мог устроиться удобно и все время ворочался — кожа горела, голова разламывалась от боли. Мать принесла ему таблетку аспирина, хотя он ничего не просил. Наверное, она стояла у его двери и прислушивалась к позвякиванию пружин.
— Ты весь горишь.
Она оглядела комнату. Энтони прекрасно знал этот взгляд — взгляд, который пробегал по нему каждое утро перед школой, проверяя, в полном ли порядке его костюм. Он пробегал по каждой комнате в доме, проверяя, как она убрана. Он каждый день пробегал по его отцу, когда тот возвращался домой после работы. Это был ровный, легкий, безличный взгляд.
— Мама… — Он еще не осознал, что скажет, а эти слова уже были произнесены: — Уходя, погаси, пожалуйста, свечу.
Она недоуменно повернулась к нему.
— Вон ту. — Он указал на темный резной мексиканский алтарь, на котором мерцал красный огонек. — Я его больше не хочу.
— Это прелестная старинная вещь.
— Поставь его у себя в спальне, если он тебе нравится. — Отец ни за что этого не потерпит.
— Усни, — сказала мать и вышла.
Он с грохотом протащил стул через комнату и сам задул огонек.
Через неделю он попросил за обедом:
— Мама, сними, пожалуйста, алтарь у меня со стены.
— Снять?
— Это самое мальчик и сказал, — засмеялся отец. — Ему, верно, надоело смотреть на такую безобразную штуку.
На лице матери был только спокойный интерес и ласковое внимание, но Энтони знал, что она очень взволнована и очень рассержена.
— Ты правда этого хочешь, Энтони?
— Да, мама, — сказал он вежливо.
— Анна, — сказал отец, — у мальчика появляется собственная воля.
— Это не так уж остроумно, Роберт.
Энтони с надеждой откинулся на спинку стула. Вдруг вы начнете ругаться? Я ни разу не видел, чтобы вы по-настоящему ругались. Будете говорить всякие слова? Будете орать?
— Анна, рано или поздно мальчик должен был воспротивиться тому, чтобы ты указывала ему, что думать и что делать.
Почти шепотом мать сказала:
— Я пыталась научить ребенка поступать как должно.
Вот! — думал Энтони. Вот сейчас…
Но тон отца был мягким и примирительным:
— И тебе это удалось в совершенстве. Только посмотри на него: первый ученик в классе и безупречный джентльмен.
Значит, подумал Энтони, отец сегодня не хочет спорить. Но может быть…
— Мне не нравится моя школа, — сказал Энтони, слегка насупясь, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов. — Одни только монахини. Можно мне на будущий год перейти куда-нибудь еще, папа?
Вдруг этого окажется достаточно? Прямо обращайся за помощью и смотри, что получится. Уголком глаза — он из осторожности не повернул головы — он заметил, что мать чуть-чуть переменила позу. Вот сейчас… подумал он с безмолвным смешком. Проняло!
— Нет, — сказала мать. — Это прекрасная школа.
— Мы посмотрим, — сказал отец. — Вероятно, нам удастся найти такую, которая тебе больше понравится.
Мать встала.
— Пожалуйста, доешь все, Энтони. — И она вышла из комнаты.
Ни сердитых слов, ни крика — жалко.
Отец позвонил, чтобы подали еще вина.
— И рюмку для мальчика.
Энтони сосредоточенно наблюдал, как отец до половины наполнил рюмку водой, а затем подлил в нее вина. Густой багрянец разошелся бледно-розовым облачком.
Отец сказал:
— Никогда не допускай, чтобы женщина вывела тебя из равновесия. Твоя мать сейчас взбешена, но до завтра все пройдет. Ну и не надо портить себе вечер из-за того, что она злится.
Энтони осторожно взял рюмку, старательно подражая Рональду Колмену. Он даже попробовал улыбнуться краешком губ, как Колмен, но у него ничего не получилось. Надо будет поупражняться.
— Послушай, — сказал отец. — Я еду к дедушке. Хочешь со мной?
— Мне надо делать уроки.
— Обойдется! Если я тебя тут брошу, твоя мать, пожалуй, съест тебя живьем.
— Я ее не боюсь, — сказал Энтони.
— Мы ей не скажем, что едем к деду. Так будет проще.
Отец сказал:
— Анна нас выгнала, вот мы и приехали.
Ничего смешного тут нет, решил Энтони, и это даже неправда, но вокруг глаз деда собрались насмешливые морщинки.