Евпраксия ослушалась. Тут бы Казимиру обрадоваться, отправить строптивую в монастырь, но жених этого не сделал. Говорили, влюбился. Не мудрено - в такую-то красавицу! Евпраксию посадили под замок, а зароптавший Сборск усмиряли беспощадно. Тех, кто громко хулил Казимира, хватали, били плетьми и бросали в поруб. Розыском и казнями занимался Жидята, ставший в Сборске полным хозяином. Двое горожан умерли от побоев, и город притих. Зато стал пустеть. Из городских стен и посада потянулись повозки, увозя семьи и нажитое. Поначалу им не мешали, но потом стали перенимать и заставлять ворочаться. Город мог остаться без жителей! В этой замятне случилось непредвиденное: Евпраксия сбежала.
Прослужив ордену несколько лет (в Плескове о том не ведали), Казимир ничему не научился. Братья умели охранять узников. В подвалах вешали на железные петли дубовые двери, ставили верную стражу, заковывали непокорных в цепи. Евпраксию просто заперли в хоромах, оставив для услужения девку. Княжна из хором выйти не могла, зато девка - запросто. Она и снеслась с Данилой.
Став посадником в Сборске, Казимир принял под начало его дружину. Привыкнув к орденским порядкам, литвин не сомневался: кметы будут послушны. В ордене менялись магистры и ландмейстеры, что не сказывалось на верности слуг. Им ведь платят! Но это была русская дружина... Кметы Данилы не участвовали в казнях, Казимир не приневоливал - хватало Жидяты с его псами. Люд Сборска это приметил и сделал выводы. Невозможно вовлечь в заговор сотню людей, чтоб о том никто не прознал, однако Казимира не упредили. В одно утро стражу у дверей Евпраксии нашли связанной, а сама княжна исчезла. С княжной ушла сотня Данилы, а с ней - немало люда из города и посада. Как это можно сделать, никого не потревожив, было непонятно, но случилось. Ворота Сборска стояли распахнутыми, княжны и людей ее след простыл.
Над молодым князем потешался весь Сборск. Кметам Жидяты хохотали в лицо. Растерянные люди сотника даже не помышляли кого-то схватить. Казимир опомнился быстро. Ворота закрыли, в Венден ускакал гонец. Он вернулся через десять дней - вместе с ротой Конрада.
Суровые наемники мгновенно навели порядок. Они никого не хватали и били. Этим занимались люди Жидяты. Латники встали у ворот, на стенах, на улицах и площадях. Город мгновенно притих. Понял: это не ссора нового князя с дочкой прежнего, нечто большее. Измена. Однако было поздно. Вход и выход в город и из города перекрыли, сообщить Довмонту о случившемся не получалось. Да поверит ли Довмонт? Кто даст веру стороннику непокорной княжны? Город погрузился в отчаяние.
Именно тогда возникла, облетев Сборск и окрестности, легенда о богатыре Богдане. Говорили: не сегодня-завтра прилетит он на большой птице. Рухнут перед ним ворота, Богдан беспрепятственно войдет в город и возложит руку свою на изменника с подручными. Ждать Богдана следует со дня на день и не бояться: добрых сердцем богатырь не тронет. А вот изменников ждет суровая кара - висеть им на стенах города. Люди Жидяты не знали покоя, ведя розыск источников слуха, но ничего узнать не смогли. Дескать, сказал о том отроковице некий ведун, коего отроковица встретила в лесу, а она уж и разнесла. Но где тот ведун, где отроковица - не ведомо. Потеряв терпение, Казимир отрядил Жидяту с кметами в лес, где по преданию обитал ведун - сыскать и доставить. Вот Жидята и сыскал...
Конрад проведал эту историю из самого надежного источника - от женщины. Первый день в Сборске он провел в хлопотах. Следовало разместить роту в не страдавшем избытком места городе, позаботиться о лошадях (они едва не загнали их в бешенной скачке), договориться о кормах и довольствии. Распоряжаясь в княжьем дворе, он слышал шум. Кричала женщина. Громко, требовательно и угрожающе. Конрад пошел к воротам. У входа наседала на стражу баба: сердитая, с раскрасневшимся лицом. Двое латников сдерживали напор.
- Чего хочет? - спросил Конрад случившегося рядом кмета.
- Трех немцев на постой дали, - громко ответил кмет. - Говорит: много! Для такой в самый раз - одному не объездить! - кмет загоготал.
- Чтоб ты сдох, уд жеребий! - набросилась баба на кмета. - Заткни пасть свою псиную! Я честная вдова, а не какая-то блядь!..
Кмет потянулся к сабле, но Конрад перехватил руку и сделал знак женщине: "Идем!" Та подчинилась.
Ульяна (так звали вдову) жила у самых ворот, рядом с караульной избой и неподалеку от конюшни. Конрад с первого взгляда определил выгоду расположения. Избенка у вдовы оказалась неказистой, но чистой, троим в ней и вправду тесно. В доме приятно пахло свежеиспеченным хлебом.
- Переведи людей в другой дом! - велел Конрад сопровождавшему его солдату. - И принеси мои вещи - здесь поселюсь!
- Капитану отвели место в хоромах! - удивился солдат.
- Далеко от караулки! - сказал Конрад. - Несите!
- Я здесь жить! - сказал он бабе. - Один. Другой уходить, - Конрад понимал по-русски гораздо лучше, чем говорил.
- Гляди ты, не немец! - удивилась Ульяна. - По-нашему говорит!
- Я не ест немец! - подтвердил Конрад. - Буду на закат.
Однако пришел он затемно: задержался у князя. Вдова ждала.
- Баню истопила! - сказала, завидев постояльца.
- Гут! - буркнул усталый капитан.
- Попарить?
Конрад кивнул. Он не удивился. В восточных землях ордена, как и на Руси, женщины мылись в банях вместе с мужчинами. Монахам это запрещалось, но монахов в баню не звали. Конрад достал из седельной сумки чистые подштанники, рубаху и штаны, которые русские зовут "портами". В жарко натопленной бане стоял медовый дух и тускло горела лучина. Ульяна уложила гостя на застеленный соломой полок и хорошенько выпарила березовым веником. Конрад блаженно постанывал. Между делом разглядел хозяйку. Она оказалась далеко не старой. Дородное, плотно сбитое тело, красивая, пышная грудь и широкие бедра. Окатившись водой из бочки, Конрад вытерся льняным рушником, оделся и пошел в дом. Ульяна явилась следом, достала из печи горшок щей и налила в миску.
Конраду есть не хотелось - накормили у князя, но с хозяйкой стоило ладить. Он нацедил из принесенного солдатом бочонка две кружки пива и показал Ульяне место рядом.
- Нельзя! - испугалась хозяйка. - Мужик вперед ест!
- В моей земле баба ест рядом с мужик! - сказал Конрад. - Они вместе работать и вместе есть.
Ульяна подчинилась. Они выпили пива, похлебали щей из одной миски. Конрад снова налил пива.
- Как зовется земля твоя? - спросила Ульяна.
- Швиц! - сказал Конрад.
- Далеко?
- Отшень.
- Женка твоя там?
- Я не иметь женка, - сказал Конрад.
- А дети?
- Нет.
- Так ты бобыль?
- Что ест попыль? - спросил Конрад.
Ульяна объяснила.
- Я ест попыль, - согласился Конрад. - Отшень-отшень старый попыль.
- Совсем не старый! - обиделась Ульяна. - Даже волос не седой!
Она встала и взъерошила ему волосы, как будто можно разглядеть седину при лучине. При этом грудь Ульяны оказалась как раз на уровне глаз Конрада. От нее исходил волнующий запах здорового, чистого тела. Конрад обнял женщину и прижал к себе.
- Пусти! - задавленным голосом сказала Ульяна. - Задушишь, медведь! Конрад разжал руки. Ульяна плюхнулась на скамью.
- Хоть из Швиц, а такой же! Сразу хватать! - сказала обиженно.
Ее лицо в свете лучины выглядело милым и родным. Конрад широко улыбнулся.
- Зубов полон рот! - вздохнула Ульяна. - А сам: "Старый!" Пригожий, черт!
Конрад встал и выбрался из-за стола.
- Куда ты? - остановила Ульяна. - Сказал бы что!
- Ты ест пригожий! - сообщил Конрад. - Добрый женка!