Поздоровавшись с торговками, я кивнул на них:
— Не молочко ли у вас, уважаемая?
Тетка с легкой опаской скользнула по моему кафтану, оценила душегубский арсенал, висящий и торчащий из-под пояса, но все же ответила:
— Молочко, молочко, почтеннейший. Пробуйте, холодненькое, вкусное! Пять рандов кувшин.
Я купил у нее один, присовокупив к этому купленный у другой торговки хрустящий хлебец, и тут же навернул, не обращая внимания на веселящихся моим аппетитом друзей. Молоко действительно было невероятно холодным, едва не ломящим зубы.
— Как вам удается держать молоко в холоде? — поинтересовался я. — Вроде бы весь день стоите на солнце…
— Так это посуда заговоренная, — улыбнулась тетка. — Благодаря ей и ледника не надо.
— И кто такой умелец у вас? Неужели в Шелкопадах есть чародей?
В ответ на мой вопрос торговки завздыхали и поведали мне, что была тут раньше одна молодая девушка, такая умелица, что весь город у нее свою посуду старался чародейскими рунами покрыть. Сама неказистая, маленькая, а душа добрая. Только вот почему-то однажды собрала свои вещи и исчезла со странной компанией.
— Видимо, речь идет о «бытовой» магии, — сказал подошедший ко мне вместе с Ричем Боссинэ. — Странно только, почему с такой популярностью она уехала.
— Слухи ходили, Озава-то эта спуталась с какими-то бандитами, — подхватила разговор торговка с волосатой бородавкой на левой щеке.
— Не спуталась, — опровергла ее соседка в цветастом платке, у которой я покупал багет. — Убили ее. Отказалась платить этим самым бандитам… Отвели ее, родимую, куда-то в пустоши и убили. Лежит ее тело где-то под землей и гниет.
— Озава? — воскликнул Рич и осекся. — Какое интересное имя, редкое…
— Чего интересного, — буркнула молочница. — Сразу видно было, городская. А в городах почти у каждого странное имя.
— Спасибо, молоко и в самом деле изумительное, — я поставил пустую крынку на прилавок. — Козье?
— Козье, милок. Здесь козам раздолье, да и держать их легче.
Мы попрощались с говорливыми тетками. Дальнейший наш путь лежал мимо неказистой одноэтажной ратуши с невысоким шпилем, каменных домов, в которых жили местные богатеи, с высоким крыльцом и замысловатыми резными фронтонами, узкими высокими окнами, от которых на дороге играли блики отраженного солнца. Прошли маленькую церквушку, у входа в которую стояли несколько местных горожан. Они с опаской посмотрели на нашу компанию. Не привыкли, видимо, к такому наплыву чужаков.
— Долго идти? — спросил я Боссинэ, крутящего головой по сторонам.
— Ищу дом, который мне описали, — откликнулся купец. — Сложен из серого камня, невысокий забор из него же, небольшой садик, скамейка возле крыльца.
— Да тут почти все такие, — заметил Аргай, идущий сбоку, как будто прикрывая своего хозяина.
— Все, да не все, — хмыкнул Рич и ткнул пальцем влево, показывая на строение, огороженное диким камнем. Невысокий забор, едва доходящий до пояса взрослого мужчины, посредине калитка из потемневших от времени и дождей досок. С улицы хорошо видна скамейка возле крыльца.
Мы остановились. Дом выглядел заброшенным, двор полностью зарос травой, уже успевшей высохнуть и пожелтеть на солнце, но тропинка от калитки до крыльца отчетливо заметна. Кто-то протоптал ее, и причем — недавно.
Нас могли видеть из окна, поэтому эффект внезапности отпадает. Если заметили — то приготовились к встрече.
— Всем входить нет смысла, — сказал Боссинэ, дергая на себя створку. Та оказалась не запертой, со скрипом распахнулась, словно приглашая нас заглянуть в гости. — Думаю, Аргая и Игната будет достаточно.
— Я командора не брошу, — Рич сжал рукоять палаша. — Наши парни вместе с вашими могут встать возле двери и у окон. Если начнется какая-нибудь заварушка, они успеют вбежать. В последнее время у меня пропало доверие к местным жителям. То и дело норовят какую-то пакость совершить.
Так и решили. Мы вчетвером поднялись на крыльцо, а Гусь, Щербатый, Тюлень и двое телохранителей купца — Ронни и Стаф, оба жутковатого вида громилы — грамотно разошлись по сторонам, контролируя всю огражденную забором территорию. Боссинэ дернул дверь, но она оказалась закрытой. Пришлось ему приложиться кулаком, а потом и рукоятью ножа.
— Куда все подевались? — пробормотал Лесс, и развернувшись, пару раз приложился всей подошвой сапога. Загрохотало так, что мертвого можно было поднять.