Я с Серым и стражами выступил вперед — больно свежего мясца хотелось. Охотники тоже заспешили навстречу. Аскуатла радостно махнул рукой, воины расступились — я моему взору предстали чужаки. Сначала я подумал, что это подростки. Только с копьями. А что, в этом мире рано взрослеют и начинают заниматься делом.
Четверо незнакомцев были почти полностью голыми, грубые плетенки прикрывали их срамное место. Небольшие лоскуты, никак не украшенные. Нехватку одежды и украшений (так, немного перьев торчало то тут, то там) компенсировали узоры, которыми незнакомцы покрывали себя в изобилии. Конечно, где-то потекло, где-то размазалось, но выглядели чужаки… празднично. И, кстати, оказались они совсем не подростками, а вполне себе взрослыми мужчинами. Только щупленькими. Даже для моих четлан. А у половины копий не было даже каменных наконечников.
— Вот! — радостно сообщил мне Вочтуиката. — Это и есть «разрисованные».
Глава 5
Заигрался
— Больсая вождя! Больсая вождя! — радостно вопил Птица-Говорун, завидев меня на тропе.
Я невольно скривился. Староста южной общины практически прописался на нашей базе, хотя, его родная деревня находилась в нескольких часах ходьбы отсюда. Но, что поделать, его приводило в восторг всё, что умеют делать четлане — и этим грех было пренебрегать. Я натянул улыбку на лицо и поспешил навстречу.
— Больсая вождя, набека заверсили! Воины вернуться из набека! — гордо выговаривая четланские слова, Птица-Говорун мчался мне навстречу на всех парусах.
Вообще-то его звали иначе. Что-то типа Птица, Умеющая Говорить Двадцать Слов. Но я, уж простите, напарился учить все эти десятки новых имен. Как запомнил, так и запомнил. Я и язык «разрисованных» учить бросил. Два десятка фраз выучил — и охладел. Пусть они наш язык изучают.
— Много добычи принесли воины? — спросил я у шустрого старикашки.
— Ой-така многа! Бозественна многа! — растянул лыбу на половину своего сморщенного лица староста.
Он крайне любил это слово. Всё хорошее, превосходное, удачное и так далее — у Говоруна было «божественным». Учитывая пришепетывание, которым старик густо поливал свою речь, каждый раз получалось уморительно. Бозественна уморительна!
Мы жили среди йопи уже несколько недель. Жили, толком не понимая, что же нам с этим делать. Ибо вся наша ситуация идеально вписывалась в мем «ожидания — реальность». Йопи действительно оказались чуть ли не единственным народом в округе, который не был покорен астеками. И мы ясно поняли почему, едва их увидели. Да потому что эти бедные неразвитые дикари никому не были нужны! Бедное племя, едва-едва занимающееся земледелием, но живущее за счет охоты и собирательства, ничего не могло дать завоевателям. Выращиваемых культур им самим на еду не хватало. Разве общины, обитающие близ моря, жили чуть сытнее. Хлопка у них не было, какао тоже. О каких-либо значимых полезных ископаемых я тоже ничего не слышал. Даже у их северных родичей с гор — мефаа — и то имелись залежи поделочного камня. И рачительные астеки этих «разрисованных» быстро взяли в оборот. Их крохотные княжества захватили лет двадцать назад.
А вот йопи оказались никому нужны. Даже мне… Но куда податься? Это был мой единственный план, хотя, я уже в первый день встречи с местными охотниками крепко заподозрил, что йопи мне не дадут армию для борьбы с завоевателями. Тем более, что и сами горцы мне особо не обрадовались. И я их понимаю! Из ниоткуда взялась целая орда, в которой мужиков вдвое больше, чем всех людей в любом их селении. А то и втрое. «Разрисованные» жили маленькими общинами от сотни до двухсот с хвостиком человек. Каждая обжила небольшую территорию и сосала с нее скудные соки. Разумеется, пятьсот с лишним дополнительных ртов никто не мог прокормить. Но у этих ртов были еще и руки, а в руках — дивное оружие. Так что старостам пришлось заткнуться. Я поначалу задабривал их подарками, но мало кого это трогало. Разве что Птица-Говорун, хватал всё, раскрыв рот от восторга.
Беда в том, что ни подарки, ни угрозы не сделают еду из воздуха. Мы решили, что начнем меновую торговлю с местными и с соседями. Побродили по окрестностям, выбрали самую просторную долину в предгорьях, поставили местных перед фактом, что теперь мы соседи — и начали мутить производство.