Атаманы Игнат Некрасов и Иван Павлов, шедшие с конными казаками на помощь есауловцам, узнав об их страшной участи и не имея сил противиться царскому войску, решили уйти на Кубань. Более ничего не оставалось. Две тысячи казаков с женами и детьми переправились лунной августовской ночью через Дон под Нижне-Чирской. Отсюда шла на Кубань степная нагайская дорога.
Тяжело, ох, как тяжело было прощанье с родными местами! Занималась заря, когда перевезли на паромах последние телеги большого обоза. Погода стояла на редкость ласковая. В чистом небе гасли побледневшие звезды. Дон тихо и плавно катил свои воды. Кричали петухи в ближних станицах.
Пожилые казаки, сняв шапки, молча стояли на берегу, глядя в последний раз на привольное заречье и жадно вдыхая знакомые с детства запахи чебреца и горьковатой полыни. Беглые попы служили напутственные молебны. Рыдали казачки, ковыряя сухую донскую землю. Бережно зашивали ее в платки и одежду, чтобы там, на чужбине, в минуты тоски и тревоги благоговейно, как к святыне, прикоснуться к ней губами.
Игнат Некрасов, выслав вперед дозоры и двинув обоз, подскакал на горячем жеребце к казакам, крикнул:
— Эй, старики! Вы чего ж мешкаете?
— Горька росстань, Игнат, — отозвался один из станичников. — Хоть и не баловала нас жизня на родимой сторонушке, а как помыслишь, что навек ее покидаешь, сердце заходится…
— Ну, кто ведает, может и возвратиться доведется, — попробовал ободрить Некрасов.
— Куда там! — махнул рукой станичник. — Нам более на Дону не бывать, родимой сторонушки не видать… Детям аль внукам нашим привел бы господь дождаться того возврата.
До Кубани добрались беглецы благополучно. Об этом спустя месяц поведал посланный Некрасовым обратно на Дон казак Семен Селиванов. Вскоре он собрал и увел на Кубань еще около тысячи казаков с женами и детьми из Старо-Григорьевской, Есауловской, Кобылинской и Нижне-Чирской станиц[34].
…Бригадир Шидловский, участвовавший со слободскими полками в походе вышнего командира, писал своему покровителю князю Меншикову:
«Ныне мочно так разуметь, что по Дону может бунт утихнуть, понеже заводчики той Либерии побраны к Москве, а другие казнены, а Некрасов утек.
И сего августа двадцать девятого числа пошли мы с полками к реке Северскому Донцу для истребления оной же донской Либерии и для искоренения таких же воров и заводчиков Никиты Голого и Тишки Белогородца и для опустошения по Донцу построенных городков».
Между тем атаман Никита Голый с тремя тысячами казаков из верховых городков и с пешей вольницей, узнав о продвижении на Донец царских войск, перебрался на Дон и стал лагерем под Богучаром. Вышнему командиру гоняться за булавинцами было нелегко. «Зело поход мой труден, — жаловался он царю, — степь вся вызжена, кормов нет, люди и лошади томны». Долгорукий остановился в Острогожске, а под Богучар против Никиты Голого послал полковников фон Делдина и Тевяшова с двухтысячным конным отрядом.
Булавинцы боя не приняли и ушли к расположенному на Дону ниже Богучара, хорошо укрепленному Донецкому городку. Атаман этого городка Микула Колычев находился в старинных приятельских отношениях с Никитой Голым. Казаки. Донецкого городка приняли булавинцев как долгожданных гостей. Вы шли навстречу, помогли переправиться на бударах через Дон и устроиться «в крепи под горою», куда Колычев доставил несколько пушек. Конница фон Делдина и Тевяшова, отогнанная пушечным и ружейным огнем, возвратилась в Острогожск.
А в это время к Донецкому городку пристал огромный, на ста бударах, речной караван с провиантом. Караван следовал из Коротояка в Азов, сопровождаемый солдатским тысячным полком под начальством полковника Ильи Бильса.
Атаманы Микула Колычев и Никита Голый с несколькими товарищами явились на будару к полковнику, вежливо с ним повидались и сказали:
— Стоят-де близ Донецкого воровские калмыки, и надо отбить у них русский ясырь, не даст ли господин полковник донецким казакам бочку пороха?
Бильс, полагая, что гости принадлежат к благонамеренному станичному начальству, принял их весьма учтиво, попотчевал вином, отпустил охотно бочку пороха и, в свою очередь, попросил:
— А вы бы, господа станичники, дали мне провожатых, коим сии речные мелководные места знаемы, дабы не посадить на мель будары…
Атаманы полковника уважили, проводников дали. Бильс повел свой караван вниз по Дону. Конные казаки Никиты Голого шли берегом.
Прошел час. Неожиданно поднялся сильный ветер. Несколько будар разбило на донской излучине. Никита Голый начал кричать полковнику, чтоб приставал к берегу. Бильс, опять ничего не подозревая, приказал повернуть караван.
34
Булавинцы, бежавшие на Кубань, прожили там около семидесяти лет, а затем они, вернее их дети и внуки, были переселены на Дунай, Находясь под властью турок свыше двух столетий, потомки булавинцев и некрасовцев сохранили свою веру, быт, обычаи и продолжали страстно мечтать о возвращении на родину, но царское правительство отвергало все их ходатайства. Лишь при советской власти потомкам булавинцев и некрасовцев удалось осуществить свою мечту. Они трудятся ныне в украинских и придонских колхозах.