Но не смотря на общую скуку ежеутреннего построения, это были интересные ощущения, должен вам сказать.
Скосишь глаза налево — сиськи, скосишь направо — сиськи, посмотришь вниз перед собой — задница Виктории. Всё упругое, обтянутое формой… мда. Правда, чудилось мне, что стоящий за мной ряд девчонок, точно также пожирал взглядом уже мою задницу, как я — командиры отделения.
Только в это утро, стандартная схема развода, неожиданно поменялась.
— Курсаты! — громогласно возвестила генерала, начальница академии, — Сегодня знаменательный день! С момента основания сначала артиллерийского училища двести лет назад, а затем, образованной на его базе академии, впервые к присяге будет приведен мужчина. Показав достойные женщины, высокие морально-волевые качества, навыки и способности к управлению мобильными огневыми системами, он удостоился чести обучаться в нашей славной Высшей военной Екатерининской Академии, и теперь готов стать частью вооруженных сил Империи.
Две курсаты, тут же, откуда-то из-за наших спин, сноровисто приперли стол, следом вырулила знаменная группа, встав рядом, а одна из преподавал положила на стол красные корки формата А4 с текстом присяги.
— Курсата Иванов! — вновь рявкнула генерала, подходя к столу сама, — выйти из строя!
Я немного растерялся, не представляя как буду выпрыгивать из сисечного окружения, не расталкивать же мне девчонок, в самом деле, в попытках пробиться вперед, но в этот момент, Вика сделала один четкий шаг вперед, а затем, резкий поворот на девяносто градусов, затем снова шаг и снова поворот, обратно лицом ко фронту, оказываясь ровно перед командирой третьего отделения, открывая мне проход.
— Шагай, — прошипел мне голос сзади, стоило мне чуть замешкаться, и упрямо сжав челюсти, стараясь отрешиться от неожиданно сильно застучавшего сердца, я, по возможности, чеканя шаг, направился к генерале.
— Курсата Иванов, по вашему приказанию, прибыл, — вскинул я ладонь к козырьку. Под чуть прищуренным взглядом начальницы академии, принял в руки текст присяги и повернувшись к строю, громко, стараясь от волнения ни «дать петуха», зачитал:
— Я, курсата Иванов, обещаю и клянусь Всемогущей Богоматерью, перед святой Её Евангелией в том, что хочу и должна… — тут я немного сбился, потому что «должна» — это вроде как-то неправильно, но увидев сделавшую страшные глаза генералу, обреченно повторил, — должна, Её Императорскому Величеству Самодержице Всероссийской…
Там было еще много всяких слов, я честно, не запомнил. Прочитал по бумажке, не сбившись и то ладно. Но это было только половина испытания. Затем я, стоя на колене, целовал знамя, по подсказке от майоры, что притащила текст присяги. Потом выслушивал напутственную речь генералы и фотографировался с бравым видом у знамени. Зачем только?
Не обошлось без эксцессов. Захлопнув папку с текстом, как был, держа её в вытянутой руке, повернувшись, съездил чрезмерно близко подкравшейся сзади преподавале по лицу, отчего из строя раздалось пару приглушенных смешков.
В общем в строй вернулся ошарашенный и вздрюченный упавшей неожиданно на меня ответственностью, потому что согласно текста присяги, должен был я дохрена много, а требовать мог очень мало. Лучше-бы, конечно, наоборот.
А затем мы пошли на первые практические занятия с мобильными доспехами.
— Взвод стройсь, смирна! — рявкнула Марина, встречая нас в здоровенном ангаре, в своем любимом пилотном комбинезоне, в котором я так часто видел её в усадьбе.
Ангар и вправду был огромен, вот только стоявшие в нем десятки доспехов, казались какими-то, не совсем новыми, что-ли.
— А это не «Триары»? — шепнул я, стоящей рядом девушке.
Какие «Триары», — также тихо фыркнула та, — кто же их сюда поставит, это же самый новый мобильный комплекс. Нет, у нас тут что проще, списано, наверное, лет двадцать назад.
— Разговорчики, — рявкнула Ржевская, чересчур острым слухом уловившая наши перешептывания, — на практических занятиях говорю только я, а вы слушаете и желательно запоминаете, если действительно хотите стать хорошими оператами.
Проведя краткий ликбез, заключавшийся в том, чтобы слушались её как мать родную, и тупые свои головы не совали куда не надо, она скомандовала, — По одному, к мобильным комплексам, шагом марш! — и мы потянулись вереницей, разбирать доставшиеся доспехи.
Присмотревшись поближе, я с печалью отметил, что машины были и впрямь устаревшие. Не такие, как реликт у входа, но тоже, весьма и весьма. Если «Триару» отличали более плавные, зализанные, эстетически выверенные формы, несмотря на серьезное вооружение, наделяющие доспех чуточкой шарма, то здесь были по прежнему, угловатые бронекорпуса, пусть уже и без грубых сварных швов.