Всех родственников татарских князей Темучин приказал пригнать на крутой обрыв озера и возле каменных баб поставить восемь треножников и водрузить на них столько же огромных котлов. В них пленные рабы налили озёрной воды, а под треножниками развели огонь.
Вода вскипела. Предводитель монголов, попивая вино из чаши, сделанной из черепа Муджина-Султу, знаком руки повелел подвести к царственному месту восемь татарских князей. Те предстали пред ним с горящими от гнева глазами.
— На колени, собаки! — вскинул голову великий эмир.
Князья и бровью не повели, лишь пылали ненавистью их очи, прямо глядящие в немигающие как у мусуки[22] глаза Темучина.
— Вам, беспощадно истребляющим наших детей, я приготовил такую же казнь, — Темучин показал на котлы, окутанные паром.
— Обвинение твоё, как пар, который исчезнет даже при слабом дуновении ветерка. Вот уже много лет, как мы мирно кочуем, не нападая ни на кого и не захватывая чужих земель и пастбищ, в отличие от вас, убийц и насильников! — с вызовом сказал Шакир-Султу, чей род был старее других, и с гордо поднятой головой выступил из сбившихся в кучу князей. — А то, что наши предки ходили войной на монголов, кераитов и китайцев, верно, но начинали её, как правило, вы... Это вы всегда зарились на наше богатство, приобретённое нами неустанным трудом. Ты, Темучин, захватил серебряную юрту Муджина, тебе показалось мало одной, и решил отобрать все восемь...
— А кто мне теперь запретит это сделать?! — вскипел гневом джаут-кури. — Уж не ты ли, ублюдок?..
Повелитель монголов вытянул руку к котлу. Нукеры схватили Шакира-Султу и бросили в кипящую воду. Похватали и остальных, такая же участь — быть заживо сваренными — постигла и их...
— Глядите, — обратился Темучин к родственникам повелителей татарских родов, — и зарубите себе на носу: то же самое ждёт каждого из вас, кто посмеет ослушаться или как-то выразит своё неповиновение...
— Смотри и запоминай, — шепнул Сондуг своей возлюбленной, — родится у нас сын, пусть узнает и он об этой казни, а родится и у него сын, пусть знает и он, и так, покуда на земле будут жить татары и покуда будут рождаться у них дети...
— Да, — тихо ответила молодая катунь и крепко сжала руку Сондуга.
В неволе у Сондуга и Юлдуз действительно родится сын, который станет предком Мамая...
«Покончив с казнями главарей и сбором пленных татар, Чингисхан созвал в уединённой юрте семейный совет для решения вопроса о том, как поступить с полонённым татарским народом, — рассказывает «Тайная история монголов». — На совете поговорили и покончили с этим так: «Татарское племя... истребим полностью, равняя ростом тележной чеке, а оставшихся (малых детей, ростом ниже тележной чеки) обратим в рабство и раздадим по разным местам. Женщин также перебить, а беременным рассечь утробы, дабы совершенно их уничтожить».
«Но в конечном счёте после гнева Чингисхана на племя татар и уничтожения их всё же некоторое количество осталось по разным углам, — сообщает далее «Сокровенное сказание», — каждый по какой-нибудь причине; дети, которых скрыли в ордах и в домах эмиров и их жён; от некоторых беременных женщин, которые избежали смерти, родились дети; племя, в настоящее время считающееся татарским, — из их рода».
«(Потом) Чингис повсюду посылал вперёд татар, и отсюда распространилось их имя, так как везде кричали: «Вот идут татары!», — так писал в своём отчёте совету кардиналов посланный ими в стан монголов папский легат из ордена миноритов Плано Карпини.
...А разгромив татар, Чингисхан принялся за кераитов: Тогорилу, своему союзнику в битвах на реке Улдза и в урочище Давлан-Нэмурчес, залил глотку кипящим маслом, затем захватил Китай и в пятьдесят лет был поднят на «белом войлоке почёта» и провозглашён великим кааном (каганом) монголов и всех покорённых народов. Ханы, возведя его в этот ранг, надеялись, что Темучин станет исполнять их волю, но он наделил себя именем Чингисхана, что значит посланный небом, и так же, как татарских князей, сварил их живьём в котлах... И сделал это в отместку за своё унижение, когда он, будучи ещё мальчиком, носил цепи, а потом колодки раба и в кузнице работал от зари до зари.
Жестокость породила жестокость...
Далее Чингисхан двинул свою разношёрстную, но спаянную железной дисциплиной Орду на запад, в Среднюю Азию. Впереди его войска лошади везли метательные машины, которые могли бросать через стены крепости горящие стрелы, обёрнутые паклей и смолой, и горшки с зажигательной смесью.