Ордынских послов встретил у крепостных ворот начальник гарнизона Стефано ди Фиораванти с десятью аргузиями, которым был заранее отдан приказ провести их к консулу таким путём, чтоб те не видели приготовлений к осаде и расположения войск.
В кабинет к консулу ордынцы прошли мимо четырёх телохранителей, стоящих у наружных дверей в ярких красных плащах, с длинными мечами, воткнутыми в пол остриями возле ног, с алебардами, закинутыми за спину.
Готифредо ди Зоали вместе с помощником, которому надлежало сегодня быть и переводчиком, радушно встретили послов; Мамай и Бегич поклонились консулу, а Бердибек лишь слегка кивнул. По богатому одеянию и сабельным ножнам, гордому виду консул понял, что перед ним посол не из простых мурз. А узнав, что он — царевич, сын великого каана, Готифредо в свою очередь счёл нужным склонить перед ним голову и пригласить всех за стол, на котором стояли вина и разложены всевозможные закуски.
Пожалуй, впервые Мамаю приходилось пить и есть, сидя на стуле, а не на ковре, скрестив ноги. Но Бердибек с Бегичем уже где-то приобрели этот навык и уверенно взялись за ножи и вилки. Мамай последовал их примеру, но вилка выскальзывала из его пальцев, — это заметил консул и слегка усмехнулся уголками губ. Молодого сотника сразу же заинтересовал раскрашенный в голубой, жёлтый и зелёный цвета большой шар на железном острие, стоящий в углу комнаты на столике из слоновой кости. Пока не говорили о деле, поглощая кушанья, и помощник, уловив любопытные взгляды юноши в сторону глобуса, подошёл к шару, крутанул его и стал объяснять, что это такое. Это — земля, синим цветом обозначены моря и океаны, жёлтым — горы, зелёным — долины. И тогда вспомнились Мамаю слова Абике о том, что её великий предок Чингисхан завоевал для своих потомков землю от края и до края... Подумал: «Хватило ли бы у меня сил одолеть такой путь на своём аргамаке?.. А у Бердибека?.. Ведь он наследник великой ханской власти в Золотой Орде... Бердибек моложе меня, а я сильнее его, я — воин, я участвовал во многих битвах. Но и он тоже... — возразил сам себе Мамай. — К тому же Бердибек — чингизид, царевич!» — Мамай взглянул на сына великого каана. Тот медленно потягивал из хрустального кубка вино и исподлобья наблюдал за радушным весёлым хозяином.
Настала минута решать дела. Положили на стол ножи и вилки и встали. Заговорил Бегич и передал постановление военного курултая.
— Мы уже доводили до сведения его светлости, великого хана Золотой Орды Джанибека, что убийц осудили, заковали в цепи и отослали в Геную.
— Но наш воин, который был в тот день в Кафе, когда погибли двадцать человек из Орды, узнал трёх убийц, стоящих на крепостной стене... — сказал Бегич.
Мамай насторожился. А консул и помощник понимающе переглянулись.
— Этого не может быть, — заверил Готифредо ди Зоали. — Нами получено известие, что те корабли, на борту которых находились убийцы, благополучно достигли берегов солнечной Генуи, и теперь тюремщики занимаются преступниками.
— Значит, как мы понимаем, вы не хотите выдать их нам? — спросил Бегич.
— Я вижу, ты храбрый, доблестный и умный воин, потерявший в битвах глаз, и должен понять, что я говорю правду... А почему молчит царевич? — обратился консул к Бердибеку. — Может быть, он что-то скажет?
— Да, скажу... Я не верю тебе, консул. Наш воин не мог ошибиться!
— Так надо было вам захватить его с собой, и мы бы вместе отправились на то место, где он увидел убийц. Я уверен, что там бы их не оказалось...
Бегич, Бердибек и Мамай смекнули, что над ними просто издеваются и, поблагодарив за угощение, удалились.
После этого консул предупредил помощника:
— Скажи Стефано, чтоб этот Чиврано и два брата-кузнеца не показывались днём на крепостной стене до самого начала штурма. А он начнётся не сегодня завтра. Всё ли готово к его отражению?
— Всё, ваша милость, — ответил помощник.
Когда послы передали этот разговор Джанибеку, тот пришёл в ярость. И праведный гнев его на этот раз не был поддельным. Дождавшись ночи, он приказал готовить через рвы, наполненные водой, проходы к крепостной стене и к её северным и восточным воротам. Для этого надсмотрщики согнали не только рабов, но и женщин, и жителей окрестных сёл, не успевших укрыться в Кафе. Им повелевалось при свете факелов таскать камни, обломки деревьев, хворост, траву, солому, землю из неподалёку расположенных тавроскифских курганов и всё это сбрасывать и ссыпать во рвы.
Чиврано и братья Тривиджано, которым разрешалось теперь только ночью появляться на стене, вдруг увидели, как разом вспыхнули внизу в ордынском лагере тысячи и тысячи костров и смоляных факелов. Вот они начали перемещаться в сторону курганов, леса, к подошвам гор Тебе-оба и Агермыш и обратно; заскрипели колеса арб, заревели быки и заржали лошади.