И тут на память Марии пришел день, когда началась ее связь с «тайными людьми», как она звала оуновцев в самом начале, впрочем, еще даже не зная, как их именуют. А случилось это послевоенной осенью, когда Микола, повредив ногу, попросил жену отнести добытую коробку с медикаментами к тому самому Шурке-сапожнику, к которому сегодня к 14 часам Мария велела сходить своему посыльному — законному муженьку. Немало воды сплыло с тех пор, как стала она связной краевого главаря ОУН, получила псевдоним Артистка. Хмурый уже счел возможным поручить ей сбор доступных сведений об одном из руководителей государственной безопасности на Волыни. Но это доверие не радовало ее, а только вселяло тревогу.
Однако стоило Марии выйти за ворота, как вся хмурость сошла с ее лица, в мгновение ожили улыбчивые губы, беспечная радость заиграла в глазах. Она шла энергично, с привлекательной гордой осанкой. Ей нравилась эта раскованность, без которой, казалось, она не могла бы прожить и дня. Снова вспомнила о чекисте, разузнать о котором ей было поручено. Теперь Артистка и сама не могла понять, почему впервые после многих тайных заданий забеспокоилась. Раньше подобного с ней не случалось. Она охотно принимала любое поручение и с легкостью, даже с воодушевлением стремилась исполнить его.
Возле табачного киоска Мария на минутку остановилась, подала монетку, взяла коробку спичек, успев при этом сообщить: «На Котовского, восемь, с вечера занято». И пошла своей дорогой.
Отсюда ей хорошо был виден дом возле магазина, где вчера поселился чекист Стройный. Во дворе Мария заметила женщину и рослую девчушку. И сразу же подумала о том, что разузнать о них сможет у жившей неподалеку своей клиентки Вари, которой носила молоко.
Мария вошла в притемненную кухню и застала Варвару у печки.
— У-у, хлебный пар какой духмяный! — восхитилась, подвигая к себе кружку и наливая в нее молока.— Дай-ка мне горбушку и наливай себе, пожуем.
— Тебе нельзя много хлеба, это мне еще не грех поправиться.— Стройная хозяйка, доставая посуду, глянула через плечо: — Цветешь ты, Маша.
— Мой мужик мне не говорил этого,— живо подхватила Мария, и в глазах ее вспыхнула искорка.— Вчера на базаре один подполковник — второй уж день прицеливается — шепнул мне на ухо: «Милушка! Если бы вы встретились мне в не такой уж отдаленной юности, я бы давно сошел с ума». А сейчас вы не сумасшедший, спрашиваю. Пока пет, говорит. Иду с рынка, а он мне, серьезный такой, вежливый, разрешите, говорит, проводить. Ты дашь мне горбушку?
— Ой ты, неужто разрешила? — торопливо спросила Варвара и, схватив горячую краюху, отломила исходившую паром горбушку, протянула гостье и опять: — Ну, разрешила, что ль?
— Кто же так, с ходу-то,— аппетитно откусила душистого хлеба и запила молоком Мария.— Говорю, нечего меня провожать.
— А он? — аж взвизгнула от нетерпения Варвара.
— Вовсе прилип. Какая вы, шепчет, необыкновенная, и голос у вас девичий. А я ему: такая уж есть. И прошлась вперед, бедром вильнула,— Мария показала, как она это сделала.
— Ой, здорово, Маша! Он, поди, ошалел?
— Он-то не знаю, а я вроде как влюбилась. Интересный мужчина, складный, глаза чистые, влюбчивые.
— Ну и давай... чего там. Не бойся.
— Да я и не боюсь,— заговорщически шепнула, склонившись к Варваре, Мария и доверительно поделилась: — Мне бы о нем поразузнать," кто он, есть ли жена и где она. Такой не должен бы бегать, работа у него — ой-ей-ей. Да вроде не трепач, но прощупать его надо, откуда сам, какой характер, что любит, а чего нет.
— Глянуть бы на него,— размечталась чувствительная Варвара.— А сколько ему лет-то? Не о старом вроде говоришь.
— Вот бы и узнать мне, сколько ему годов. За тридцать пять, думаю.
— Так он младше тебя?
— По-твоему, это плохо?
— Да нет,— повела плечами Варвара.— Плохо, когда никого нет. Тебе это не грозит.
— Он живет через два дома от тебя, вчера поселился у тетки, у которой сын утонул.
— У Степаниды? — без особого удивления уточнила Варвара.— Зайду к ней по-соседски завтра, посмотрю, поспрашиваю.
— У меня, может, нынче вечером с ним встреча, надо же знать, обнадеживать его или как.
— Узнаю все, Маша, вплоть до того, храпит ли он ночью, а то от моего мужика хоть беги.
— Ой, Варя, расчувствовалась я, заболталась. Давай-ка посуду под молоко,— заторопилась гостья.— В полшестого вечера я забегу. Побольше, понастырней мне все узнай, как для себя. Ладно?
Базар Мария любила. Здесь, можно сказать, и выросла. Без него ей чего-то не хватало. Как бы главного — ощущения присутствия всего города, где можно и на людей посмотреть, и себя показать, и услышать разные новости, узнать, чем довольны и чем расстроены горожане, встретить нужных ей людей и самой оказаться полезной кому надо. Сейчас для Артистки это было особенно важно.