Вот и сейчас, когда тот сказал: «Иди к Яшкиному дому, если все в порядке, мигни светом в окне», бросился исполнять поручение.
Уйдя к сараям и оглядевшись, Гринько с сонным видом таращил запавшие глаза на кухонное окно, только на скулах вздрагивали тугие желваки.
Свет в кухонном окне все не мигал.- Но вдруг на крыльцо вышел худенький, с трудом узнаваемый в темноте Яшка, спустился к уложенным в штабель у сарая дровам и тихо сказал в. темноту:
— Я готов, пошли в хату.
Явдоха, увидев Зубра, всплеснула руками, что должно было означать: слава богу, живой, и я рада, будь как дома. Накрывая на стол, она словно плыла по комнате и была похожа на крупную свеклу хвостиком кверху — собранные на темени в узел волосы торчали кисточкой.
— Яков Фролыч, присядь-ка возле,— за руку притянул к себе хозяина Гринько и, взяв из его рук граненый штоф, налил три рюмки. Никому не предлагая, выплеснул из одной самогонку себе в рот, забил его ржаным хлебом, с нетерпением изголодавшегося начал жевать.
— Все ли ладно? — спросил, наконец. Потом, заметив, что Яшка и Дмитро не решаются взяться за рюмки, предложил, как приказал: — Пейте, чего скривомордились.
— Происшествиев особых нет, но и чтобы все ладно, не скажешь,— подцепив корявыми пальцами кусок огурца из тарелки, начал вступительную информацию Яшка Биба. Он всегда говорил обобщенно противоречиво, даже если все обстояло благополучно. К примеру, связной сходил, куда надо, передал, что надо, принял для вручения информацию, вернулся и отдал «грипс», из чего следовало, что задание выполнено. Яшка же вместо двух ясных слов подпустит боязливого туманцу, простое дело превратит чуть ли не в происшествие с геройским исходом.
Зная эту слабость Бибы, Гринько спешно спросил:
— Какие же «не особые происшествия» и что «не ладно»? Ты конкретнее давай, не тяни.
— Ну где же ладно, когда Артистка на базаре бабу побила, а ее мужику двухведерную кадку с остатками капусты на голову напялила.
— Может, за дело? — слегка улыбнулся Зубр, но поправился: — Незачем, конечно, к себе внимание привлекать! Ну а мужик что?
— Милицейскую свистульку в зубы и давай свиристеть, на подмогу звать.
— Совсем плохо,— хмурясь, круто качнул головой Гринько.
— Это еще не совсем погано,— подзадорил Яков.— Марья, то есть Артистка, ну так и есть артистка заслуженна, такую спектаклю разыграла на людях, за нее боязно. Куда умная дура полезла, сидела бы себе в тенечке. Серьезным делом порученным орудует, к чему ей эта физзарядка?
— Что за спектакль, куда ты разговор уводишь? — одернул Гринько.
Биба выпучил глаза — чего тут непонятного? — ответил:
—- Свисток вырвала у мужика, уцепила верзилу за отвороты шинели да так рванула вниз, двумя полосами разодрала края бортов донизу. Тут два милиционера прибежали, обхватить Марью хотели, сдержать, но не можут, она одному локтем в грудь, тот кубарем... Народ хохочет, потехой исходит, сгрудился, тут Марья-то и утекла. Вот чего ей теперь за это дело будет?
— Ничего не будет,— зло бросил Гринько.— На вид себя выставила. Сова в городе?
—- Тут он, под тобой, в схроне. Позвать, что ли? — поднялся Биба.
— Сам спущусь к нему,— усадил того на табурет Гринько. Он обрадовался, что сможет повидать своего эсбиста Сову и узнать от него побольше информации. Выпив, еще рюмку, приказал Якову:
— Артистку мне до завтрашнего утра доставь. Да чтоб без ее Миколы, пусть не болтается тут возле дома. Сам присмотришь. А теперь проводи нас с Дмитром в подпол.
...Просторный схрон под сенями и сараем Бибы Гринько считал самым уютным. Сюда затащили даже кровать. А главное, тут имелась отличная вентиляция одним каналом в угол сарая, а другим — пошире — в колодец: проход на случай опасности. Ну и, конечно, лаз — вход из сеней, надежно скрытый, снабженный лестницей.
«Тут, пожалуй, и Марья пролезет»,— подумал Гринько.
Яков зажег семилинейную лампу, и Гринько увидел на койке спящего в телогрейке и сапогах Сову. На столе стояла бутылка с остатком самогонки.
— Нажрался, скот... Зачем, Яков, дал? — напустился надрайонный на Бибу.
— Так Сова же с собой принес, бутылка не моя,— оправдывался тот, раскрывая шкафчик.— Моя вот, немецкая, пузатая, это энзэ, я ему так и сказал, неприкосновенный запас.
— Отчего же в ней половпна? — затормошил спящего Гринько.
Эсбист вскочил с постели лохматый, большелобый, со сплющенным кривым носом и неестественно узким, будто в насмешку срезанным подбородком.