— Хорош, хорош! — по-родственному мягко смотрел па Сухаря Поперека. Полюбовался им какое-то мгновение, удовлетворенно хлопнул по плечу:
— Один или с Таней приехал?
— Вдвоем устраиваться не езжу. Пребольшой привет вам послала и байку меда, чтоб сердце не болело.
— Так у меня ж, слава богу, не болит.
— Чтоб не заболело,— присел к приставному столику Сухарь.
— Это другое дело. Где же мед, давай, — протянул обе руки Михаил Степанович и добавил: — Это она мне за то, что я тебе снова не очень сладкую жизнь уготовил. Редко будешь видеться с семьей, совсем, может быть, не придется в этот год.
Что за работа? — любил определенность Сухарь.
Поперека распрямился за столом, вздохнул, будто миновав крутой рубеж, ответил исчерпывающе:
— В ОУН нужно войти с черного хода и выйти из парадного. Может быть, с одним из главных бандитов. Ты готов для такой роли?
Капитан Сухарь понял свою задачу.
— Уж не на главаря ли центрального провода задумка вывести меня?
— Нет, не на него, Антон Тимофеевич, но, как говорится, чем черт не шутит. Словом, ориентир верный берешь. Цель нашу пока обобщенную наметим: выход на члена центрального провода. И начинать тебе придется со вживания в их среду. Наметка тут у меня одна звонкой струной должна прозвучать. Из нашего с тобой старого багажа... Ты где остановился?
— В гостинице. Я что-то, Михаил Степанович, пока не вижу связи между моим вживанием в ОУН с выходом на центральный провод. Ну, как бы это сказать, будто предстоит мне скоротечное продвижение из солдата в генералы. Так не бывает. Да и рядовым-то бандитом при их жесткой конспирации меня не враз примут, проверку учинят. Убить кого-нибудь предложат.
— Никакой ты для них не рядовой,— отмахнулся Поперека,— а свой человек с высшим разведывательным образованием, преподнесенным тебе в абверовской школе, которая по нынешним временам здорово ценится оуновца- ми. Войти к ним ты должен со звонким прикрытием, чтобы убедить в своей бандитской хватке и исключить возможную проверку. Все это мы сделаем с тобой как нужно. И продвижение твоего солдата хотя бы в адъютанты генерала нас устроит на все сто.
— По-ни-маю,— губы Антона Тимофеевича сложились трубочкой.— На адъютанта я, пожалуй, при соответствующих условиях вытяну. Что там за наметка? Говорите, из старого нашего багажа? Ну та, что звонко должна прозвучать?
Поперека расплылся в улыбке.
— Будет толк, капитан! — сказал он, словно в чем-то окончательно убедившись.— Ты помнишь фамилию Дербаш?
— Дербаш... Дербаш? — повторил Сухарь.— В абверовской разведшколе под Грубешовом долбил нам средства связи и способы диверсий на ней. Разок от пограничников Удирали с ним, я его, можно сказать, спас.
— Он самый, молодец! — похвалил Поперека.— Так вот он в верхах у бандитов... Фамилия знакомая, вижу, по материалам проходит. Какой он из себя?
— Небольшой, сутулый и челюсти-салазки расперты, как у дохлого окуня. Колючий, увертливый мужик... Ты смотри-ка, живой!
— Эсбист центрального провода, фигура значимая, тебя он должен помнить и, будем рассчитывать, поддерживать. А легенду мы тебе наиправдивейшую сложим. Теперь ты понимаешь, Антон, какого я тебе покровителя выискал?
— «Учителя» моего! — ничуть не преувеличил Сухарь, осознав сложнейшую ответственность, которую возлагали на него. Добавил: — Считайте, я вхожу в роль, дрожу, как английский сеттер перед выстрелом.
— Только без азарта, не увлекаться, капитан. Ни эмоций, ни расслаблений ни на мгновенье,— счел нужным сразу предупредить подчиненного и друга Поперека.— Сегодняшний вечер и завтрашний день даю на подготовку, почитаешь кое-какие материалы, они сориентируют тебя вообще и по легенде внедрения. Ну а как и где станешь вживаться, это мы обсудим позже.
8
Подполковник Киричук стал замечать: стоило ему зайти к кому-либо из сотрудников в кабинет, как тут же шел к окну и какое-то время разглядывал ближние и дальние дома, будто изучая окружение.
— Что вы там углядели? — тоже подошел к окну Чурин и указал рукой в сторону справа: — Во-он за углом через дорогу монастырская постройка с колоннами, видите, крыша как на куличе, полукружьями. Там духовная семинария. А рядом...