Обижаясь на замечания Прока, Угар вдруг очень тепло отозвался о Чурине, вспомнив поездку с ним в Городок под Ровно, и даже немного обидел Проскуру, сказав: «Мы с Анатолием Яковлевичем понимали друг друга с полуслова, он подход к человеку имеет, не хочешь, да послушаешься. С ним бы мы сейчас...»
Ничего ему не ответил на это Проскура, только повнимательнее стал к своему подопечному. Две ночи они шли от хутора Три Вербы к селу на юго-западе Волыни. Обошли его стороной, углубились в лес.
Угар прибавил шагу — до Кубышкиного хуторка оставалось километров восемь, и он спешил хотя бы на рассвете достичь цели, опасаясь, как бы Прок не заставил дневать где-нибудь в кустах. Лука на ходу тихонько рассказывал ему:
— Кузьма проговорился мне, будто у Кубышки столько для него тайников понаделано, что он может всю свою братву спрятать.
Кубышка встретила их сонная и пропустила в горницу.
— Как здоровье, Кубыня? — поинтересовался Угар, обходя необхватную хозяйку лет под тридцать и без стеснения разглядывая ее, пухлотелую, с румянцем во все щеки, на левой выделялся портивший лицо рубец.
— Мое твоему не завидует. Ты чего так открыто с оравой?
— По свету вокруг обследовали сначала, чего ж в темень на рожон лезть. Да ты никак учить меня хочешь?
— Учат дураков, но они умней не становятся, коли сообразительности нет. У тебя что-нибудь ко мне? Пошли.
Она увела Угара в сени. Его охранник, казалось, сразу задремал на лавке, а Проскура сел к окну. Сквозь занавеску рассмотрел вторую хату на отшибе с закрытыми ставнями, вспомнил рассказ Угара о том, что на хуторе живут отец Кубышки и сестра с мужем, которые ничего не видят и не слышат. Кушак, видать, запугал родню Кубышки, и страх перед бандитом сделал свое дело.
Через несколько минут в горницу вернулся один Угар и тихо произнес:
— Спешили не зря, друже Прок, дело будет,— он прошелся из угла в угол, размышляя, и добавил с сожалением: — Вчера надо было нам явиться, вчера.
Немного погодя он пересказал услышанные от Кубышки подробности вчерашней расправы Кушака над учительницей Полиной Алоевой. «Кричала она сильно, а он все бил ее и бил кинжалом...» — запала в душу Проскуры мучительная подробность, которая не давала покоя, требовала немедленных действий. Но надо было заставить себя терпеливо ждать. Кубышка отправилась к Кушаку. Он не может не прийти на встречу с Угаром.
Кушак появился средь бела дня, шумно войдя в хату. Высокий, внешне мужиковатый, с крупной некрасиво выступающей челюстью, придающей его угрюмому лицу устрашающий вид, он не только на равных, а чуть ли не с превосходством глянул на Угара, не удостоив вниманием Прока, сказал хрипловатым скрипучим голосом:
— Не вовремя заявились на постой, кругом рыщут. Как проскочили?
— Уметь надо,— с нажимом ответил Угар, давая понять, что ему не нравится начало разговора.
— К ночи от меня отстали «ястребки». В Соснице их столько развелось. Они подались на Мерву, решили, дурачье, я там ховаюсь,— насмешливо гыкнул он, опустив челюсть, отчего лицо его несоразмерно вытянулось. Спросил вдруг: — Дело до меня?
Помедлив для важности, Угар, слегка заикаясь, ответил:
— И дело, и еще поручение от Хмурого, и наказ от Зубра.
— Тогда другой разговор.— Кушак подал знак Кубышке, указав рукой на стол — угощенье готовь! — и продолжил: — А то я подумал: тикал друже проводник до края Волыни та й вспомнил про друже Кузьму, сховаться решил у его Кубыни.
— Шутковать мне с тобой некогда, Кушак,— жестко одернул Угар.— Со мной наш новый районный эсбист Прок, у которого к тебе тоже есть дело.
Проскура счел подходящим момент вступить в разговор.
— Наказ зверхников у меня к друже Кушаку и предупреждение эсбэ,— тоже не глядя на главаря банды, решительным тоном произнес он.
Было заметно, что с нажимом сказанное «эсбэ» дошло до сознания бандита, он внимательно посмотрел в сторону говорившего и податливо отозвался:
— Слушаю, друже Прок!
Угар незаметно моргнул «эсбисту», чтобы тот продолжал, почувствовав влиятельное воздействие на Кушака.
— Вина есть, но не такая, чтобы наказывать,— снисходительно начал Прок.— Скажи, почему нарушаешь установку центра о прекращении террористических актов? Какая была исключительная необходимость вчера убивать учительницу?
— Я что-то не понимаю,— расширились глаза Кушака и приоткрылся крупный рот.— Мне что же, предлагается семечки лузгать?
— Приказано беречь силы, чтобы до последнего не доконали нас,— вклинился Угар.— И тебе предупреждение на этот счет от Хмурого и Зубра, уберечь тебя,' дурака, хотят.
— Тогда другой разговор. Так я теперь и прирезать никого не могу? Как же без крови? Без нее бояться не будут.