— Извини, старина, — промолвил Фриссон между вздохами. — Я не останусь у тебя долго. Сейчас события разворачиваются, как в кинобоевике.
— Зайди на минутку, отдышись. У меня как раз готов кофе. Выпей чашечку и тогда бегай себе хоть всю ночь.
Уговорить Фриссона было легко. Брюлон принес кофе и печенье.
— Вот спасибо!
Инспектор коротко рассказал Брюлону о событиях дня и о том, что еще предстоит сделать.
— Выходит, что этот фон Нейман — опасный человек! — заметил Брюлон.
— Понимаешь! Не могу отделаться от мысли, что все эти действия — дело рук «любителей», вернее, людей, привыкших оставаться безнаказанными. как немцы во время войны. Нанимать воров, рецидивистов! Ба! Глупее ничего не придумаешь. Карпо и Масси все рассказали. Завтра Тремуан все выболтает. Отравить человека, направляющегося в префектуру! Идиотство!
— Ты прав! Немцы, которые творили у Гитлера его грязные дела, иначе не действуют, но я думаю, что они скоро поймут, что могут быть наказаны и побегут, как напуганные зайцы. Предупредили ли пограничные посты?
— Частично. Но вернусь, попрошу отдать распоряжение по всей границе и портам.
— Вот фотография.
Фриссон взял в руки снимок размером 9 на 12.
— Это он в середине?
— Да! Откуда ты знаешь? — спросил Брюлон.
— Этого типа я видел сегодня в форме шофера. Он увел «мерседес» прямо из-под моего носа.
— Находчивый человек!
— Ерунда! Это я ненаходчивый. Испугался дипломатов. Большое спасибо за кофе и в особенности за фотографию. Побегу! Когда дело будет закончено, обязательно приду, расскажу.
Фриссон
Вернувшись в префектуру, Фриссон отдал снимок фотографам и попросил их срочно увеличить и размножить портрет фон Неймана. Затем он отдал распоряжение пограничным пунктам и портам о задержании беглеца.
Наконец он велел привести Тремуана. Надзиратель доставил в кабинет человека небольшого роста с густой шевелюрой, усиками в ниточку, тонкими губами и небольшим носом. Его черные глаза блестели у самой переносицы: с левой стороны лицо было изуродовано большим шрамом.
Фриссон показал на деревянный стул.
— Садись!
Тремуан сел.
Инспектор молча перебирал на столе бумаги. Среди них была увеличенная фотография фон Неймана. Он ее внимательно рассматривал.
— Вот что, — наконец заговорил он.
Тремуан не шевельнулся.
— Двадцать первого числа сего месяца ты сел в машину «ситроен». Правил машиной другой человек, который дал тебе пистолет «вальтер». Вы поехали по улице к вокзалу, где оба стреляли в Карпо и Масси и убили их. Затем вы бросили «ситроен», нашли такси и поехали на вокзал. Ты поехал в порт, твой спутник вернулся в город. После стрельбы ты перезарядил пистолеты, свой дал спутнику, а его оставил себе. Вчера тебя арестовали и привезли сюда. Верно я говорю?
Тремуан молчал.
— Молчишь, значит, так и было. Мы нашли твоего спутника. На! Посмотри на его фотографию. Его опознал шофер такси, который отвез вас на вокзал. Мы знаем, что девятнадцатого числа он тебя разыскал на бульваре и договорился с тобой.
Тремуан хмуро разглядывал дощатый пол кабинета.
— Молчишь? — голос Фриссона был спокойным. — Нам твое признание не нужно. Улик столько, что тебе все равно каюк. Твой спутник все расскажет на суде. Так что иди, спи спокойно, тебе больше не о чем волноваться. Песенка твоя спета!.. Отведите его в камеру!
Фриссон и шеф
Прошла неделя. Фриссон проявлял чудеса активности. Он допрашивал, опрашивал, беседовал. Перед ним прошли десятки свидетелей, многим он показывал фотографии, среди которых были фон Нейман, Шредер, Клуд-Штарк, Тремуан, Карпо, Масси. Исписывались сотни листов бумаги, папки толстели, множились экспонаты, улики. Наконец, Фриссон засел за подведение итогов. Он писал, исправлял, переписывал, добавлял, сокращал и снова переписывал. И вот, наконец, материалы подобраны; улики, вещественные доказательства сфотографированы крупным планом и вклеены в нужные места папки. Фриссон остался доволен. Он был даже восхищен. Громкое дело! Нацисты подняли голову! Грабят! Убивают! Замешаны германские дипломаты! Сенсация!!
Шеф уже несколько раз звомил, но Фриссон со своей папкой был неуловим. Он перебирался из одной комнаты в другую и на звонки не отвечал. Не до шефа!
Но вот все готово, и Фриссон, приглаживая волосы, вернулся к себе; можно идти к шефу.
Что произошло в кабинете шефа, подчиненным инспектора было неизвестно. Секретарь шефа мог сообщить лишь о том, что слышались громкие голоса за тяжелой дверью, чьи — было трудно угадать. Видели лишь выход Фриссона из кабинета — лицо злое, губы поджаты, папка под мышкой, даже дверь не закрыл за собой.