Кроме меня Роберта слушали Кристофер, Чарльз и мама. Мы сидели в большой гостиной, будто на спектакле. На сцене царил Роберт. Он составлял планы захвата Кадиса, а после и продвижения – дальше, в глубь Испании. Воспользовавшись минутной паузой, заговорил Кристофер:
– На такие планы потребуется много денег. Ее Величество не выделит из казны ни единой монеты.
– Я сумел убедить королеву, – веско произнес Роберт. – Естественно, она дает лишь малую долю того, что потребуется. Основное будут вкладывать участники похода. Прибыль превзойдет все ожидания: в Кадисе сосредоточено множество богатств. Мимо идут груженые суда. Найдем, что привезти домой.
Оптимизм и энергия Роберта заряжала окружающих. Наверное, только мама продолжала мыслить здраво. А скорее горький жизненный опыт да боязнь за сына не давали ей проникнуться его пылкими речами. Я? Я была влюблена! У нас с Чарльзом начался настоящий роман! Как в книгах. Я не думала о завтрашнем дне, наслаждаясь сегодняшним. Как и обещала, я больше не пускала в свою спальню мужа. Он не роптал, побаиваясь связываться с сестрой одного из первых фаворитов королевы. Роберта страшился не он один. За спиной у брата враги храбрились, но в лицо мало кто осмеливался говорить ему о своей неприязни.
Встречались мы с Чарльзом у мамы. Она предоставляла нам место для свиданий, прекрасно памятуя о собственной влюбленности в графа Лейстера. Если тема войны и политики маму всегда интересовали в последнюю очередь, то любовь занимала ее мысли в первую…
Несмотря на постоянные мысли о Чарльзе, я все же задумалась о планах брата. Он не шутил. Его намерения были куда как серьезны. Однако задуманное мне представлялось с трудом осуществимыми мечтами юноши, а не четко взвешенным решением взрослого, опытного мужчины.
В планы Роберта временно вмешались французы и Кале. Город, из-за которого постоянно спорили англичане и французы, вдруг оказался под угрозой взятия испанцами. Генрих Наварра за два года до этого все-таки был коронован в Париже. Никогда не отличаясь фанатичной преданностью какой-либо вере, он спокойно принял католицизм ради французской короны. Но города на севере страны оставались в руках его противников. Католики не сдавали свои позиции, не поверив чудесному превращению новоявленного короля Генриха Четвертого. Католическую Лигу продолжали поддерживать испанцы. Генрих объявил Филиппу войну. В ответ тот захватил несколько французских городов, пользуясь удачным расположением своих войск во Фландрии, которым до Франции было рукой подать.
Наварра начал с попытки занять Ла-Фер. Он осаждал город с начала года. Роберт считал освобождение Ла-Фера делом месяца, не дольше.
– У осажденных заканчивается еда, запасы пороха. Они вот-вот сдадутся.
На выручку Ла-Феру опять пошли испанские войска из Фландрии. Им чудом удалось провести в осажденный город несколько повозок с мукой и порохом, не привлекая к себе внимание Генриха. Теперь французский король ждал основные силы испанцев. Он не сомневался: они идут выручать осажденных. Вслед за несколькими сотнями груженных припасами лошадей ждали солдат.
Начиная с пятнадцатого марта испанцы всячески демонстрировали приготовления к походу. Сборы никто не скрывал. Напротив, внимание Наварры явно приковывали к готовящемуся сражению. Обман удался. Испанцы покинули Фландрию в самом конце марта. Но вместо продвижения к центру Франции пятого апреля испанцы неожиданно подошли к Кале. Когда стал понятен их замысел, было уже поздно. Генрих не мог быстро снять часть солдат с осады Ла-Фера. Да и расстояние между городами не давало возможности немедленно прийти на помощь Кале.
Три дня у испанских солдат ушло на подготовку атаки на город. Несколько кораблей подошло к нему с моря. В понедельник, восьмого апреля, именно с этой стороны и началось вторжение. А в среду испанцы захватили окраины города, примыкавшие к морю. Из Франции от Генриха Елизавете повезли письмо. В нем король просил срочно оказать помощь Кале. Он и сам готовился снять часть войска, стоявшего вокруг Ла-Фера.
– Напишите Генриху, я готова отправить корабли в сторону Кале. С одним условием, – королева, окруженная подданными, быстро диктовала секретарю текст письма, – если мы отобьем город, он станет вновь английским.