– О, леди Рич, у нас долго вспоминали знаменитый прием королевы в замке Кенилворт! – рассказывал Уильям. – Фейерверки озаряли небо, мимо постоянно проезжали знатные господа. Что нам хотелось больше всего? Попасть в замок!
А место Шекспиру там нашлось бы. Ведь в замок граф пригласил актеров, которые разыгрывали сценку за сценкой. У мамы голова болела, а у меня кружилась. Вскоре головокружение захватило нас обеих и совершенно по иной причине…
С графом Лейстером, главным фаворитом королевы, нас познакомил отец. Мама потом говорила, что они были знакомы с Робертом Дадли, еще когда она служила фрейлиной Елизаветы. Но мне показалось, граф ее не помнил, или мама немного кривила душой. Впрочем, не важно. Дадли нас очаровал. Всех троих: маму, меня и Роберта.
– Дорогая, позволь представить тебе графа Лейстера, – отец почтительно наклонил голову. – Граф, моя жена Летиция Деврё, графиня Эссекс.
Что-то случилось в тот момент. После мама никак не могла вспомнить, почему вдруг перестало неприятно пахнуть рыбой и приторными сладостями, почему вдруг у нее перестала болеть голова, почему тесный корсет перестал сжимать грудь. Ее взгляд встретился со взглядом Роберта Дадли, знаменитого фаворита Елизаветы, хозяина замка Кенилворт, и мир перевернулся.
– Мы не видели вас раньше при дворе, – то ли спросил, то ли высказал сожаление Дадли. – Где вас прятал муж?
– Я служила королеве фрейлиной, но затем вышла замуж и родила мужу пятерых детей, – объяснила мама.
– Затем я отбыл в Ирландию, чтобы достойно послужить Ее Величеству и Англии, – встрял Уолтер. – Сейчас вернулся домой, а королева любезно пригласила нас с женой к вам в замок. Великолепное зрелище! – Папа вновь подобострастно поклонился.
– Спасибо, – прохладно ответил граф Лейстер. – Я рад, что вы смогли опять явиться ко двору. Надеюсь, теперь вас видеть здесь чаще. Не желаете посмотреть замок? – обратился Дадли к маме, игнорируя отца.
– С удовольствием, – согласилась она, но тут к нам направилась целая процессия.
«Елизавета!» – отчего-то сразу поняла я. По непонятной причине сердце сжалось, а голова от волнения вновь начала кружиться.
Роберт Дадли, казалось, полностью потерял к нашей семье интерес. Он улыбнулся еще шире и поспешил навстречу королеве. Отец схватил маму за руку.
– Пошли! – прошептал он ей достаточно громко, чтобы мы с Робертом могли услышать. – Поздороваемся с ее величеством. Представлю тебя. Напомним о сыне. Роберта надо будет скоро отправлять в Лондон.
– Ему всего девять лет. – Мама никак не хотела смотреть правде в глаза и признаться самой себе в том, что разлука с сыном неминуема.
– У королевы отличная память. – Папа тащил ее вперед. А вслед за ними, открыв рты, топали и мы с Робином…
Я не запомнила, как выглядела Елизавета, а, боюсь, и просто не могла разглядеть королеву за спинами взрослых. Помню лишь белоснежную юбку ее платья, расшитую золотом и тяжелый запах духов, смешивавшийся с запахом тухнувшей рыбы. Слова, которые я слышала, взгляды, которыми обменивались люди, их жесты, вежливый смех – все это, пожалуй, позже вплелось в мою память при помощи чужих воспоминаний или отдельными пятнами неожиданно всплывало перед глазами.
– Уолтер, я рада тебя здесь видеть, – Елизавета уже говорила с отцом. – Ты на славу потрудился в Ирландии. Может, несколько перестарался, но мы оценили твое желание служить своей королеве. – Она не смотрела в сторону мамы.
Граф Лейстер стоял возле королевы, преданно глядя ей в глаза.
– Ваше Величество, позвольте представить… Хотя вы были знакомы. – Папа запнулся, – вновь представить мою жену – Летицию Деврё.
Равнодушный взгляд скользнул по маминому лицу.
– Развлекайтесь, Уолтер, развлекайтесь. Вы заслужили, – королева взяла Дадли под руку и пошла прочь.
Вечером того дня мы долго расспрашивали мать про ее впечатления. Ведь она видела Елизавету раньше.
– Издалека Елизавета выглядела точно, как много лет назад: рыжие волосы уложены в высокую прическу, миниатюрная, стройная фигура, прямая спина. На минуту я подумала, что вернулась в пятьдесят восьмой год и меня вот-вот представят королеве в качестве новой фрейлины. Я стараюсь изо всех сил не волноваться, но руки предательски дрожат и леденеют, а в голове нарастает гул, – мама встряхнула головой. – Вроде теперь я не фрейлина, не юная девушка, а замужняя дама. Мне нечего бояться. Но у меня мелькнула невесть откуда взявшаяся мысль: конечно, Елизавета меня узнала и как не любила раньше, так и не любит сейчас.