Но смерть не пришла.
Что-то случилось с троодоном. Кончик его морды задёргался, лицо перекосила судорога, а потом, к моему изумлению, из близко сидящих ноздрей динозавра начала сочиться небесно-голубое, слегка фосфоресцирующее желе. Я смотрел в ужасе, не в силах пошевелиться, думая, у ящера, возможно, возникла аллергическая реакция на мою биохимию из двадцать первого столетия. Я ждал, что он сейчас чихнёт, и от сотрясения тела его когтистые лапы непроизвольно сожмутся на моей голове.
Но вместо этого желе начало сочиться из орбит выпученных глаз, медленно стекая вдоль контуров его морды. Бисеринки густой слизи также начали появляться примерно посередине длинной морды, над преорбитальными отверстиями — большими дырами по сторонам черепа динозавров. Зверюга смотрела на меня, повернув морду вертикально вниз, так что желе потихоньку стекало к её кончику и собиралось там в единый вязкий комок.
Эта масса продолжала расти, выделяясь из головы динозавра, пока на кончике его морды не образовался шар размером с бейсбольный мяч. Он свисал ниже и ниже, приобрёл каплевидную форму, и, наконец, ужасный, поблёскивающий и подрагивающий комок оторвался от носа динозавра и шлёпнулся мне на лицо с мягким, теплым, влажным всплеском.
Я зажмурил глаза за мгновение до удара желейного комка, но я ощущал его у себя на лице, чувствовал, как он растекается по прядям моей бороды, как давит на щёки, прижимает веки. Масса пульсировала и колебалась, словно ощупывая моё лицо. Внезапно она потекла ко мне в ноздри, а потом, через секунду, сквозь носовые хрящи. Я почувствовал, как заложило нос, словно при жестокой простуде. Масса внутри носовых путей проникала дальше, внутрь головы. Я почувствовал давление на виски и болезненное ощущение в изгибах ушных каналов. Звуки окружающего леса стали звучать глуше, и когда желе облепило мои барабанные перепонки, утихли совсем. Теперь я слышал лишь учащённое биение собственного сердца.
Внезапно в правом глазу возникла голубая вспышка, потом такая же в левом. Фосфоресцирующая слизь проникла сквозь мои зажмуренные веки и теперь текла по поверхности глазных яблок. Мои лёгкие горели, требуя вдохнуть, но я подавлял этот рефлекс, боясь открыть рот.
А потом, к счастью, мне дали передышку — по крайней мере, я так подумал. Серповидные когти троодона, что удерживали мою голову, убрались. Я ждал удара, который располосует мне лицо. Пять секунд. Десять. Я осмелился приоткрыть один глаз, после чего в изумлении распахнул оба. Динозавр метровыми шагами мирно ковылял прочь. Он остановился, повернулся; его негнущийся хвост описал широкую дугу. Похожие на кошачьи глаза ящера сфокусировались на мне, но в потухшем их взгляде не было ни злобы, ни неистовства, ни коварства. Каждые несколько секунд ящер переступал с ноги на ногу, восстанавливая равновесие. Я поднёс руки к лицу, чтобы вытереть голубую слизь, но не обнаружил на лице ничего, кроме чешуек засохшей крови, которой окатил меня обезглавленный Кликсом троодон.
Мои лёгкие раздувались, как нерестящийся иглобрюх. Всё ещё находясь в состоянии паники, я боялся, что у меня начнётся гипервентиляция. Я старался успокоить дыхание. Я попытался подняться на ноги; моей единственной целью было убраться отсюда как можно быстрее и избавиться от этого кошмара. Но вместо того, чтобы подчиниться моим командам, моя правая нога окаменела, мышцы застыли, как окостеневшее сухожилие. Затем моя левая нога начала сгибаться в колене, а ступня — вращаться на голеностопе. Я чувствовал себя так, будто у меня припадок. Челюсти стиснулись, прикусив язык, а глаза втянулись в глазницы и расфокусировались. Потом зрачок левого глаза расширился; меловое солнце, словно копьё, впилось мне в роговицу. Пульс участился. Внезапно, ни с того ни с сего, я ощутил эрекцию. А потом, так же внезапно, всё моё тело расслабилось и осело.
Я заметил Кликса, хотя изображение расплывалось и я, по-видимому, не контролировал направление своего взгляда. Пара троодонов, прижимавших его к земле, так же ушли прочь, и он теперь дергался и извивался, лёжа лицом вниз.