Время близилось к полудню, горячее мезозойское солнце палило сквозь разрывы в густой листве у нас над головами. Повсюду жужжали насекомые, и я время от времени взмахивал руками, разгоняя их.
Три троодона стояли достаточно близко, чтобы я мог чувствовать вонь гнилого мяса у них из ртов. Их бугристая зелёная шкура под ярким светом солнца почти переливалась, а огромные жёлтые глаза отражали столько света, что казалось, будто они сами светятся.
— Марсиане, — повторил я тихо — с языка оно слетало легче, чем сейчас печатается. — Невероятно.
Главный троодон, Ромбик, моргнул своим особым двойным способом.
— Спасибо, — сказал он от имени марсианского желеобразного существа, угнездившегося у него в голове.
— Но что вы здесь делаете? — спросил я.
Удлинённая зелёная голова наклонилась в сторону.
— Говорим с вами.
— Нет, я имею в виду, что вы здесь делаете вообще? Зачем пришли на Землю?
— Пришли? Очнулись от бессознательного состояния? Не смыкает.
Я тряхнул головой.
— Какова была цель вашего путешествия на Землю?
— Цель не изменилась, — сказал Ромбик многозначительно. — Она и сейчас такая же.
— Хорошо, хорошо. Какова цель вашего путешествия на Землю?
— Сначала вы, — сказал троодон. — Какова ваша цель?
Я вздохнул. Думаю, не было смысла объяснять пришельцу, что он грубо нарушает правила вежливости и хороших манер. Кликс, стоящий в метре от меня и не спускающий глаз с ближайшего к нему молчащего троодона, ответил:
— Мы учёные. Это… смыкает? Учёные. Те, чья профессия — поиск знаний. Мы пришли сюда, чтобы узнать всё, что можно о далёком прошлом. Мы особенно интересуемся событиями на границе между…
— …изучением древних форм жизни, — перебил его я во внезапном приступе осторожности. Мне вдруг показалось хорошей идеей не упоминать пока о том, что бо́льшая часть живых существ в этом мире вскорости должна быть уничтожена.
— Ах! — каркнул Ромбик, по-видимому, не обеспокоенный моим вмешательством. — Мы колледжи. — Он нагнул голову, потом снова моргнул двойным прищуром. — Нет, коллеги. Мы тоже пришли в это место из-за здешней жизни.
— Одно маленькое переползание для марсианина, — сказал Кликс, — гигантский скачок для всего марсианства.
— Не смыкает, — сказал марсианин пастью троодона.
Кликс смотрел в землю.
— У меня тоже, — сказал он.
— «Марсианин» означает «относящийся к Марсу», — спросил Ромбик, снова обращаясь ко мне. Закончив говорить, он оставил узкие челюсти полуоткрытыми; в пасти виднелись зазубренные зубы.
— Да, — ответил я.
— Есть вещи, принадлежащие либо относящиеся к Марсу, с которыми мы не хотели бы слипаться. — Учитывая пластичную природу марсиан, я задумался, означало ли «слипаться» для них то же, что и для меня.
— Как тогда нам вас называть?
— Когда мы занимаем существа, способные издавать разнообразные звуки, то для обозначения себя используем термин Хххет. — Это прозвучало скорее как звук отхаркивания, чем английское слово.
— Хет, хорошо, — сказал я.
Кликс всплеснул руками.
— Марсианин, хет, да какая разница? Брэнди, нам надо потолковать.
— Потолковать? — спросил хет.
— Устроить совещание, — сказал я.
— Вы собираетесь прекратить жизнедеятельность? — спросил хет.
Мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить.
— Совещание, — сказал я. — Не завещание.
— О, — сказал хет. — Поболтать.
— Именно.
— Но разве это не то, что мы сейчас делаем? — сказал он. — Глаз за глаз?
— С глазу на глаз, — поправил я. — Профессор Джордан имел в виду, что хочет поговорить со мной одним.
— Одним?
— Наедине.
Троодон моргнул.
— Не смыкает.
Я показал туда, откуда мы пришли.
— Наша машина времени осталась там. Мы можем к ней вернуться?
— А-а, — сказал Ромбик. — Да-а, мы хотели бы на неё посмотреть.
Три троодона немного расступились, и мы зашагали на юг. Кликс нагнулся, чтобы подобрать слоновье ружьё. Троодон, который разговаривал, склонил к ружью морду.
— Оружие? — спросил он.
— Типа того, — ответил Кликс.
— Не слишком эффективно.
— Лучшее, что мы могли себе позволить, — ответил он.
Вы вышли из леса на грязевую равнину. Перед нами был кратер, возникший от удара «Стернбергера» о землю, а высоко на западном гребне кратерного вала — сам «Стернбергер», и правда удивительно похожий на гамбургер или классическое летающее блюдце. Из центра крыши торчал инструментальный купол.