Кликс был на ногах, с раскрытым ртом разглядывая брахиатора.
— Боже, вы и правда не отсюда, да? — медленно произнёс он.
— Да, — ответил хет; первый раз я услышал, как он произносит это слово коротко, не растягивая гласной.
Кликс указал на широкое туловище брахиатора.
— А эта штука, внутри которой вы сидите?..
— Транспортное средство. Не слишком подходящее для этой экосистемы — есть проблемы с извлечением питания из местной растительности, и солнце для него слишком яркое, но для некоторых видов деятельности оно незаменимо.
Кликс указал на огромную сферу в отдалении.
— А это один из ваших космических кораблей?
— Да.
— Он живой.
— Конечно.
— Великолепно. — Он покачал головой. — Я бы всё отдал, чтобы прокатиться на таком.
Сосисочные глаза брахиатора моргнули все разом — у каждого было одно веко, поднимающееся снизу.
— Катиться, — сказал он. — Передвигаться, вращаясь вокруг оси? Покидать общество, в котором вам не рады?
— Нет. Кататься. Совершать путешествие. Поездку. Прогулку.
— Ах, — сказал брахиатор. — Это мы можем.
— Правда? — Кликс чуть не запрыгал от радости.
— Так, придержите коней, — сказал я.
— Держать коней? Не смыкает.
— Кликс, мы не можем лететь на этой штуке.
— Это почему ещё?
— Ну, посмотри на него. Оно же, блин, живое. Нам придётся залезть ему внутрь.
— Если Иона сумел пережить кита, то я уж как-нибудь вытерплю живой космический корабль. Такое бывает раз в жизни.
Я тряхнул головой.
— Ты никогда не замечал, что тем, что бывает раз в жизни, часто жизнь и заканчивается? Я туда не полезу.
Кликс пожал плечами.
— Как хочешь. Но я попробую. — Он повернулся к брахиатору. — Мы можем сделать это сейчас?
— Наши дела здесь завершены. Сейчас можем.
Кликс вприпрыжку кинулся за брахиатором к серому языку-пандусу. Меня передёрнуло, когда он ступил на него, но, хотя поверхность и подалась немного под его ногами, она не была липкой или скользкой, как я опасался. Корабль продолжал дышать, медленно расширяясь и опадая. Кликс добрался до вершины пандуса прежде, чем я закричал ему вслед:
— Я тоже иду! Обожди меня!
И побежал вверх по языку в корабельную пасть.
Граничный слой
Я вошёл в дом через парадную дверь, стянул туфли и поставил их на резиновый коврик. В 1970-х, когда я был ребёнком, снег в Торонто лежал весь февраль. Но последние несколько февралей были непривычно мягкими, и весенние дожди начинались уже к Валентинову дню. Я повесил плащ и зонтик в шкаф и через холл и лестницу о пяти ступеньках вошёл в гостиную. Тэсс сидела на диване и читала с планшета журнал.
— Привет, дорогая, — сказал я. Я сел рядом с ней, отвёл в сторону прядь рыжих волос и поцеловал в щёку.
— Как дела, незнакомец. — Её звучный голос, так не вязавшийся с хрупкой конституцией, не содержал ни тени сарказма, так что я проигнорировал тонкий намёк на мой поздний приход с работы.
— Как на работе? — спросил я.
— Нормально. — Тэсс работала консультантом по пенсиям и льготам в «Делойт Туш». Зарабатывала больше меня. — Похоже, мы таки получим тот контракт с провинциальным правительством.
— Отлично, — сказал я. — Просто отлично.
Левая часть её планшета показывала статью о слиянии американских рекламных фирм. Правая часть была заполнена рекламой сувенирного шахматного набора от «Франклин Минт», с фигурами в виде звёзд классический сериалов XX столетия. Я уже видел эту рекламу.
— Тэсс, — сказал я. — Мне нужно уехать из города на пару дней.
— Опять? — Она состроила недовольную гримаску — уголки губ опущены, губы надуты, зелёные глаза смотрят в пол. Это было выражение, от которого я всегда был без ума. — Я думала, ты на какое-то время покончил с разъездами, раз тот китайский проект закончился. — Второй Китайско-Канадский Проект «Динозавр» разлучил нас в прошлом году на четыре месяца, чему ни один из нас не был рад.
— Прости, барашек мой отбивной. Это важно.
В этот раз сарказм в её голосе был несомненен.
— У тебя «это» всегда важно. Куда ты едешь?
— В Ванкувер.
— И что там случилось?