— Слушайте! — подхватывает не без тревоги Ньевес. — Мой тоже не работает.
— Не включается? Никак не отзывается? — спрашивает Мария. — А у кого-нибудь еще есть с собой телефон?
— Я свой оставила в зале, в сумке, — говорит Кова, — сами же сказали, что здесь сигнал не ловится…
— И наш… то есть Рафин, тоже не действует, — сообщает Марибель.
— Сразу три… — подводит итог Хинес. И его голос, такой же невозмутимый, как всегда, теперь звучит по контрасту с остальными на удивление уверенно. — Что-то слишком много совпадений. Надо… надо вернуться в зал и проверить, как ведут себя другие телефоны. А заодно взять фонарик и еще одну зажигалку.
— Зажигалок больше ни у кого нет, — говорит Ньевес.
— У меня есть, — бросает Мария, — но она осталась в сумке…
— А разве ты тоже куришь? — спрашивает Уго.
— Бывает.
Уго собирается добавить что-то еще, но его перебивает Ибаньес:
— Мария, а зажигалка у тебя электрическая или кремневая, как у Хинеса?
— Кремневая? — не понимает Мария, словно вопрос был задан по-китайски.
— Да, — объясняет Ибаньес, — там есть такое зубчатое колесико, оно высекает искры. А в других зажигалках появляется электрическая искра, очень маленькая.
— Если честно, я даже не знаю, — с сомнением в голосе говорит Мария. — Кажется, она из этих, электрических.
— Я понял, к чему ты клонишь! — обращается Уго к Ибаньесу. — На беду, ты насмотрелся всяких разных фильмов! Короче, Ибаньес подводит дело к тому, что имело место некое загадочное излучение, испортившее абсолютно все электрические приборы… Именно так, — продолжает он, еще больше оживляясь, — гамма-излучение. Скоро мы все превратимся в суперменов — получится настоящая суперкоманда… А он станет нашим умником…
— Зато ты будешь у нас недотепой, — отбивает атаку Ибаньес, вызвав внезапный и быстро оборвавшийся смех. — Я хочу сказать лишь одно: свет погас не только тут и даже не только в этой округе. Когда мы приезжали сюда раньше — двадцать пять лет тому назад, — на горизонте было видно сияние — думаю, это был свет от… свет над Сомонтано или над столицей.
— Столица слишком далеко.
— Но света там столько, что… И эта вот, наша, область, она хоть и считается отдаленной, но пустыней ее никак не назовешь… Всякого света и тут предостаточно. Во всей Испании есть только три места, как я слышал недавно по радио, где совсем нет электричества: одно в Сории, другое… в Бургосе, кажется, а третье на севере Эстремадуры.
— И в какой, интересно, передаче такое сообщали? — спрашивает Уго. — Небось, в «Гомаэспума»?[7]
— Ибаньес в целом рассуждает вполне здраво, — вмешивается в их разговор Хинес. — Но ведь и такое, общее, отключение электричества тоже не раз случалось — даже в целой провинции, а то и шире, бывают и такие аварии.
— А что ты скажешь про тучи?.. — не унимается Ибаньес. — Они ведь исчезли в мгновение ока… И вдобавок ко всему — мобильники…
— Ой, только не пугайте меня, — говорит Ампаро. — Я и так уже напугана. Лучше представьте себе, как мы сейчас уляжемся здесь, на свежем воздухе, посреди леса… А вы вместо этого несете чушь про какую-то радиацию!
— Давайте смотреть на вещи разумно! — призывает Уго не терпящим возражений тоном. — Ты ощущаешь какое-нибудь излучение? Ты заметила хоть что-нибудь? Ты плохо себя чувствуешь? Еще что-нибудь ощущаешь?
— Никогда в жизни не чувствовала себя лучше!
— Ну вот!
— Но я же и не сказал, что это как-то отразилось на людях, — поспешил уточнить Ибаньес, — я не сказал даже…
— Не знаю, имею ли я право вмешиваться, — высказывает свое мнение Мария, — но… мне кажется, вы слишком уж всё усложняете. Больно мудрствуете… Не исключено, что с минуты на минуту снова дадут свет. А если и не дадут… надо воспользоваться моментом и расслабиться. В конце концов, у нас у всех выходные. Сколько людей заплатило бы любые деньги за то, чтобы хоть на один день по-настоящему, то есть в буквальном смысле слова, потерять связь с окружающим миром, именно по-настоящему, когда ты не можешь никому позвонить и тебе никто не может…
— Хинес, — говорит Уго, — эта девушка — чистое золото. Мы ее назначим…
— У этой девушки нет детей, которых она оставила за полтораста километров отсюда. — В словах Марибель прозвучала скорее снисходительность, чем желчность, и тем не менее оттенок осуждения был очевиден.
— Да ладно тебе! — возражает ей Уго. — Когда она говорила о полной оторванности от мира, она и это имела в виду, правда, Мария? К тому же существуют ведь для чего-то бабушки с дедушками?