Неторопливый голос перестал задавать вопросы так же внезапно, как и начал их задавать; обладатель его замолчал, словно опустил черные крылья. Сзади Динни раздался другой голос:
- Вы считали, сэр, что начать процесс вас обязывает долг?
- Да.
- У вас не было никаких привходящих мотивов?
- Никаких.
- Но требование возмещения ущерба - довольно редкий случай среди порядочных людей.
- Деньги будут положены на имя моей жены.
- Дала ли вам ваша жена понять в той или иной форме, что ожидает от вас материальной поддержки?
- Нет.
- Удивит ли вас, если она откажется принять от вас хотя бы пенс независимо от того, чьи это деньги - соответчика или другого лица?
Динни увидела, как под усиками Корвена заиграла кошачья усмешка.
- Меня ничто не удивит.
- Вас не удивило даже ее бегство?
Динни перевела взгляд на адвоката, ведущего допрос. Так это и есть Инстон, про которого Дорнфорд говорил, что он любому даст очко вперед! "Человека с лицом, украшенным таким носом, действительно никому не заткнуть за пояс!" - подумала она.
- Да, оно меня удивило.
- Почему? Не опишите ли вы нам словами, сэр, ваше тогдашнее состояние?
- Жены, как правило, не уходят от мужей без объяснения причин.
- Да, кроме тех случаев, когда ввиду их очевидности нужда в объяснениях отпадает. У вас именно так и получилось?
- Нет.
- В чем же, по-вашему, заключалась причина? Кому, как не вам, знать об этом?
- Нет, не мне.
- А кому же?
- Моей жене.
- Но у вас же должны быть какие-то предположения. Не изложите ли их нам?
- Изложил бы, если бы они у меня были.
- Напоминаю, сэр, что вы принесли присягу. Скажите, не случалось ли вам дурно обращаться с женой?
- Признаю, что был один прискорбный инцидент, но я за него извинился.
- Какой инцидент?
Динни, которая сидела между сестрой и отцом выпрямившись и всем существом чувствуя, что их и ее гордость натянута как струна, услышала за своей спиной неторопливый низкий голос:
- Я полагаю, милорд, что мой коллега не уполномочен задавать подобный вопрос.
- Милорд...
- Я вынужден остановить вас, мистер Инстон.
- Подчиняюсь, милорд... Вы вспыльчивый человек, сэр?
- Нет.
- И вы обычно более или менее обдумываете ваши поступки?
- Смею надеяться.
- Даже когда это поступки не слишком, так сказать, доброжелательные?
- Да.
- Понимаю. Присяжные, несомненно, тоже понимают. Теперь, сэр, с вашего позволения перейдем к другому пункту. Утверждаете ли вы, что ваша жена и мистер Крум встречались на Цейлоне?
- Понятия не имею, встречались они или нет.
- Известно ли вам лично, что они были там знакомы?
- Нет.
- Мой коллега уверил нас, что докажет факт их встреч.
- Возможность их встреч, - поправил неторопливый низкий голос.
- Пусть так. Были у вас, сэр, основания предполагать, что они воспользовались такой возможностью?
- Не было.
- Встречали вы мистера Крума на Цейлоне или хоть слышали о нем?
- Нет.
- Когда вам впервые стало известно о существовании этого джентльмена?
- В ноябре прошлого года здесь, в Лондоне, я видел, как он выходил из дома, где остановилась моя жена, и я спросил у нее, как его зовут.
- Она пыталась это скрыть?
- Нет.
- И больше вы с этим джентльменом не встречались?
- Нет.
- Почему вы сочли его именно тем человеком, который может послужить вам предлогом для развода?
- Я возражаю против такой постановки вопроса.
- Что ж, тогда поставим его по-другому: почему именно этот джентльмен привлек к себе ваше внимание как возможный соответчик?
- Потому что я кое-что слышал о нем на пароходе, с которым возвращался в ноябре из Порт-Саида на Цейлон. Это было то же самое судно, на котором моя жена и соответчик плыли в Англию.
- Что же вы слышали?
- Что они проводили все время вместе.
- Довольно частое явление в плавании, не так ли?
- В пределах благоразумия - да.
- Вам это известно по собственному опыту?
- Насколько помнится, нет.
- Что еще побудило вас возыметь подозрения?
- Стюардесса сказала мне, что видела, как он выходил из каюты моей жены.
- В какое время? Днем или ночью?
- Перед самым обедом.
- Вам по долгу службы, наверно, не раз приходилось совершать поездки морем?
- Да, много раз.
- И вы не замечали, что пассажиры частенько заходят друг к другу в каюты?
- Замечал.
- Это всегда наводило вас на подозрение?
- Нет.
- Не вправе ли я пойти дальше и заключить, что раньше у вас в таких случаях никогда не возникало подозрений?
- Нет, не вправе.
- Вы по природе человек подозрительный?
- Не нахожу.
- Или, что называется, ревнивый?
- Не сказал бы.
- Намного вы старше вашей жены?
- На семнадцать лет.
- Тем не менее вы не в таких годах, чтобы не знать, как непринужденно и почти не считаясь с разницей полов держатся друг с другом молодые люди и женщины наших дней?
- Если вас интересует мой возраст, то мне сорок один.
- То есть практически вы принадлежите к послевоенному поколению?
- Я воевал.
- Тогда вам, вероятно, известно, что многое, считавшееся до войны подозрительным, давно уже не рассматривается как таковое?
- Мне известно, что теперь ко всему относятся легко и просто.
- Благодарю вас. Скажите, случалось ли вам подозревать в чем-нибудь вашу жену до того, как она покинула вас?
Динни подняла глаза.
- Не случалось.
- И тем не менее такого ничтожного обстоятельства, как то, что соответчик вышел из ее каюты, оказалось достаточно, чтобы вы установили за ней наблюдение?
- Да. Кроме того, они все время на пароходе проводили вместе, и я своими глазами видел, как он выходил в Лондоне из дома, где она остановилась.
- Говорили вы ей, будучи в Лондоне, что, если она не вернется к вам, все последствия лягут на нее?
- Едва ли я мог употребить подобные выражения.