Выбрать главу

При этих словах воспоминания опять нахлынули на нее, и она потупилась, чтобы не видеть этого бесстрастного лица и насмешливо изогнутых губ. Затем, повинуясь внезапному наитию, объявила:

- Мой зять потребовал денежного возмещения ущерба.

- Вот как? - удивился Джек Масхем. - Я не знал, что так делается и в наши дни.

- Он требует две тысячи, а у Тони Крума ничего нет. Он заявляет, что ему все равно, но если они проиграют, он разорен.

Затем наступило молчание. Джек Масхем опять отошел к окну, сел на подоконник и спросил:

- Что же я могу сделать?

- Не отказывать ему от места - вот и все.

- Муж на Цейлоне, а жена здесь. Знаете, это...

Динни поднялась, шагнула к нему и остановилась:

- Мистер Масхем, вам не кажется, что вы в долгу передо мной? Разве вы забыли, как отняли у меня возлюбленного? Знаете ли вы, что он умер там, куда бежал из-за вас?

- Из-за меня?

- Да. Он отказался от меня из-за вас и того, что вы защищали. А теперь я прошу вас не добивать Тони Крума, как бы ни повернулось дело. До свиданья.

И, прежде чем Масхем успел открыть рот, Динни вышла.

Она почти бежала по направлению к Грин-парку. Все вышло совсем не так, как она предполагала! Может быть, ее вмешательство сыграет роковую роль. Но что поделаешь - слишком уж сильно закипел в ней былой протест против глухой стены внешних форм, против незримых, но беспощадных традиций, о которые разбилась ее любовь. Иначе и быть не могло! Весь вид этого долговязого денди, звук его голоса непреодолимо вернули ее к прошлому. А, будь что будет! Ей все-таки легче: горечь, которую она так долго таила в душе, наконец излилась.

На другой день утром она получила записку:

"Райдер-стрит.

Воскресенье.

Дорогая мисс Черрел,

Можете рассчитывать на меня в известном вам деле.

С искренним уважением

Ваш Джек Масхем".

XXVII

Заручившись этим обещанием" девушка на следующий день уехала в

Кондафорд, где нашла атмосферу крайне напряженной и попыталась хоть немного ее разрядить. Родители Динни вели обычный образ жизни, но были явно подавлены и встревожены. Ее мать, женщина застенчивая и восприимчивая, вся сжималась при одной мысли о том, что Клер может пасть в мнении света. Ее отец, видимо, отдавал себе отчет, что независимо от исхода дела люди сочтут его дочь существом легкомысленным и лживым. Молодого Крума еще извинят, но никто не извинит женщину, которая поставила себя в такое положение. К тому же он испытывал гневное и мстительное чувство к Джерри Корвену, решив, насколько будет в его силах, помешать этому субъекту добиться своей цели. Такая чисто мужская позиция казалась Динни несколько смешной, но страдальческая наивность, с которой отец гонялся за миражем, упуская из виду существенное, не могла не вызывать в девушке известного сочувствия. Поколению ее отца развод до сих пор казался внешним и видимым проявлением внутреннего и духовного бесчестия. Для нее же самой любовь была только любовью: когда она сменяется отвращением, половая близость теряет всякое оправдание. То, что Клер уступила Джерри Корвену здесь, на своей лондонской квартире, шокировало Динни гораздо больше, чем бегство сестры от мужа с Цейлона. Те бракоразводные процессы, с которыми она время от времени знакомилась по газетам, отнюдь не укрепляли ее веру в то, что браки заключаются на небесах. Но она считалась с переживаниями людей, воспитанных в старых понятиях, и старалась не усугублять растерянность и тревогу родителей. Она избрала другую, более практическую линию. Так или иначе, - по-видимому, иначе, - но дело скоро кончится. А люди в наши дни обращают мало внимания на чужие дела.

- Как! - сардонически возразил генерал. - "Ночь в машине" - броский газетный заголовок. Прочтешь такой и сразу же начинаешь думать, как ты сам повел бы себя в подобных обстоятельствах.

- Люди мало что замечают, дорогой. Они все валят в одну кучу - и разводы, и министра внутренних дел, и декана собора святого Павла, и принцессу Елизавету, - немногословно ответила Динни.

Когда ей сказали, что на пасху в Кондафорд приглашен Дорнфорд, она почувствовала смущение.

- Надеюсь, ты не возражаешь, Динни? Мы ведь не знали, успеешь ты вернуться или нет.

- Даже тебе, мама, я не скажу, что мне это очень приятно.

- Но, дорогая, пора уже и тебе снова выйти на поле боя.

Динни прикусила губы и промолчала. Эти слова тем сильнее растревожили ее, что в них заключалась доля правды. Они жалили особенно больно потому, что были сказаны ее матерью, оказавшейся такой нечуткой, несмотря на всю свою деликатность.

Бой! Да, жизнь - это война. Она сбивает человека с ног, загоняет его в госпиталь, а потом опять возвращает в строй. Ее родители больше всего на свете боятся потерять ее, но им хочется, чтобы она покинула их, выйдя замуж. И это в тот момент, когда Клер неизбежно ждет поражение!

Пасха принесла с собой ветер "от умеренного до сильного". В субботу с утренним поездом прибыла Клер, под вечер на машине приехал Дорнфорд. Он поздоровался с Динни так, словно сомневался, рада ли она его приезду.

Он наконец присмотрел себе новое жилище. Дом был расположен на

Кемпден-хилл. Ему страшно хотелось выслушать мнение Клер, и в прошлое воскресенье она потратила целый вечер на осмотр резиденции своего патрона.

- На редкость удачно, Динни, - рассказывала она. - Фасад выходит на юг, есть гараж, конюшня на два стойла, хороший сад, службы, центральное отопление, - словом, все что надо. Он собирается переехать в конце мая. Крыша - старая, черепичная; поэтому я посоветовала ему выкрасить ставни в светло-серый цвет. Дом в самом деле очень удобный и просторный.

- Послушать тебя, так он просто сказочный. Надеюсь, теперь ты будешь ездить на службу туда, а не в Темпл?

- Да. Дорнфорд решил перебраться не то в Пемпкорт, не то в Брик Билдингс, - не помню точно. Знаешь, Динни, я просто удивляюсь; как это его не объявили моим соответчиком. Я вижусь с ним гораздо чаще, чем с Тони.

Больше о "деле" речь не заходила. Оно, вероятно, должно было слушаться одним из первых, сразу после неопротестованных исков, и в Конда форде царило затишье перед бурей.

К этой теме вернулись лишь в воскресенье, после завтрака, когда Дорнфорд спросил:

- Вы будете в суде на слушании дела вашей сестры, Динни?

- Я должна быть.

- Боюсь, что вы придете в ярость. Обвинение поддерживает Брок, а он, если захочет, доймет кого угодно, особенно когда сталкивался с явным запирательством, как в данном случае. Потому его и выбрали. Клер придется крепко взять себя в руки.

Динни вспомнила, как "очень молодой" Роджер говорил ей, что предпочел бы видеть на месте Клер ее.

- Надеюсь, вы ей это внушите?

- Я предварительно выслушаю ее показания и устрою репетицию перекрестного допроса. Но угадать, как Броу повернет дело, - невозможно.

- А вы сами придете на суд?

- Если смогу. Но шансов мало, - вероятно, буду занят.

- Долго протянется разбирательство?

- Боюсь, что несколько дней.

Динни вздохнула.

- Бедный отец! А у Клер надежный защитник?

- Да. Инстон. Но ему сильно помешает ее нежелание рассказать о том, что произошло на Цейлоне.

- Вы же знаете, решение Клер окончательно. Она об этом не скажет.

- Разделяю ее чувства, но боюсь, что это все погубит.

- И пускай, - возразила Динни. - Я хочу, чтобы она стала свободной. А больше всего мне жаль Тони Крума.

- Почему?

- Он - единственный из трех, который любит.

- Понятно, - отозвался Дорнфорд и умолк. Динни стало жаль его.

- Вы не прочь прогуляться?

- С восторгом!

- Мы пойдем лесом, и я покажу вам место, где Черрел убил вепря и завоевал наследницу де Канфоров, как гласит наш геральдический герб. А у вас в Шропшире тоже есть фамильные легенды?

- Конечно, есть, но ведь поместье ушло от нас. Его продали после смерти моего отца: нас было шестеро, а денег - ни пенса.

- Ох, как это ужасно, когда семья лишается своих корней! - вздохнула Динни.

Дорнфорд улыбнулся:

- "Живой осел лучше мертвого льва".

Они шли через рощу, и он описывал ей свой новый дом, ловко выспрашивая девушку о ее вкусах.