Девушка уголком глаза увидела приятную физиономию с короткими бачками, которая под париком казалась чуть не темно-красной.
Лицо судьи, замкнутое и отрешенное, как облик священника или головка черепахи, неожиданно высунулось вперед. Его безличный проницательный взгляд словно обволок девушку, и она почувствовала себя до странности маленькой. Затем, так же неожиданно, он втянул голову обратно.
За спиной Динни неторопливый низкий голос огласил имена сторон, их общественное положение, место вступления в брак и жительства; потом сделал паузу и продолжал:
- В середине ноября минувшего года, в то время как истец находился в отъезде по служебным делам, ответчица безо всякого предупреждения покинула дом и вернулась в Англию. Соответчик ехал на том же пароходе. Насколько мне известно, защита утверждает, что до этого они не встречались. Я же утверждаю, что они встречались или во всяком случае имели к тому возможность.
Динни увидела, что плечи сестры презрительно приподнялись.
- Как бы то ни было, - раздавался неторопливый низкий голос, - не подлежит сомнению, что на пароходе они были все время вместе, и я докажу, что перед концом рейса соответчика видели выходящим из каюты ответчицы.
Голос долго разглагольствовал в том же роде и наконец заключил:
- Господа присяжные, я не касаюсь результатов наблюдения, установленного за ответчицей и соответчиком: они будут изложены вам компетентными и достойными доверия свидетелями. Сэр Джералд Корвен!
Не успела Динни поднять глаза, как Джерри уже стоял в ложе. Его черты показались ей еще жестче, чем она ожидала. Она видела, как лицо ее отца выразило негодование, как судья взялся за перо, как Клер стиснула лежащие на коленях руки, как прищурился "очень молодой" Роджер, как старшина приоткрыл рот, как третья женщина-присяжная еле удержалась, чтобы не чихнуть: она видела каждую мелочь - даже тот липкий бурый налет, который лежал на всем, что находилось в зале, и словно пачкал все краски человеческой жизни - розовую, голубую, серебряную, золотую и даже зеленую.
Неторопливый голос перестал задавать вопросы так же внезапно, как и начал их задавать; обладатель его замолчал, словно опустил черные крылья. Сзади Динни раздался другой голос:
- Вы считали, сэр, что начать процесс вас обязывает долг?
- Да.
- У вас не было никаких привходящих мотивов?
- Никаких.
- Но требование возмещения ущерба - довольно редкий случай среди порядочных людей.
- Деньги будут положены на имя моей жены.
- Дала ли вам ваша жена понять в той или иной форме, что ожидает от вас материальной поддержки?
- Нет.
- Удивит ли вас, если она откажется принять от вас хотя бы пенс независимо от того, чьи это деньги - соответчика или другого лица?
Динни увидела, как под усиками Корвена заиграла кошачья усмешка.
- Меня ничто не удивит.
- Вас не удивило даже ее бегство?
Динни перевела взгляд на адвоката, ведущего допрос. Так это и есть Инстон, про которого Дорнфорд говорил, что он любому даст очко вперед! "Человека с лицом, украшенным таким носом, действительно никому не заткнуть за пояс!" - подумала она.
- Да, оно меня удивило.
- Почему? Не опишите ли вы нам словами, сэр, ваше тогдашнее состояние?
- Жены, как правило, не уходят от мужей без объяснения причин.
- Да, кроме тех случаев, когда ввиду их очевидности нужда в объяснениях отпадает. У вас именно так и получилось?
- Нет.
- В чем же, по-вашему, заключалась причина? Кому, как не вам, знать об этом?
- Нет, не мне.
- А кому же?
- Моей жене.
- Но у вас же должны быть какие-то предположения. Не изложите ли их нам?
- Изложил бы, если бы они у меня были.
- Напоминаю, сэр, что вы принесли присягу. Скажите, не случалось ли вам дурно обращаться с женой?
- Признаю, что был один прискорбный инцидент, но я за него извинился.
- Какой инцидент?
Динни, которая сидела между сестрой и отцом выпрямившись и всем существом чувствуя, что их и ее гордость натянута как струна, услышала за своей спиной неторопливый низкий голос:
- Я полагаю, милорд, что мой коллега не уполномочен задавать подобный вопрос.
- Милорд...
- Я вынужден остановить вас, мистер Инстон.
- Подчиняюсь, милорд... Вы вспыльчивый человек, сэр?
- Нет.
- И вы обычно более или менее обдумываете ваши поступки?
- Смею надеяться.
- Даже когда это поступки не слишком, так сказать, доброжелательные?
- Да.
- Понимаю. Присяжные, несомненно, тоже понимают. Теперь, сэр, с вашего позволения перейдем к другому пункту. Утверждаете ли вы, что ваша жена и мистер Крум встречались на Цейлоне?
- Понятия не имею, встречались они или нет.
- Известно ли вам лично, что они были там знакомы?
- Нет.
- Мой коллега уверил нас, что докажет факт их встреч.
- Возможность их встреч, - поправил неторопливый низкий голос.
- Пусть так. Были у вас, сэр, основания предполагать, что они воспользовались такой возможностью?
- Не было.
- Встречали вы мистера Крума на Цейлоне или хоть слышали о нем?
- Нет.
- Когда вам впервые стало известно о существовании этого джентльмена?
- В ноябре прошлого года здесь, в Лондоне, я видел, как он выходил из дома, где остановилась моя жена, и я спросил у нее, как его зовут.
- Она пыталась это скрыть?
- Нет.
- И больше вы с этим джентльменом не встречались?
- Нет.
- Почему вы сочли его именно тем человеком, который может послужить вам предлогом для развода?
- Я возражаю против такой постановки вопроса.
- Что ж, тогда поставим его по-другому: почему именно этот джентльмен привлек к себе ваше внимание как возможный соответчик?
- Потому что я кое-что слышал о нем на пароходе, с которым возвращался в ноябре из Порт-Саида на Цейлон. Это было то же самое судно, на котором моя жена и соответчик плыли в Англию.
- Что же вы слышали?
- Что они проводили все время вместе.
- Довольно частое явление в плавании, не так ли?
- В пределах благоразумия - да.
- Вам это известно по собственному опыту?
- Насколько помнится, нет.
- Что еще побудило вас возыметь подозрения?
- Стюардесса сказала мне, что видела, как он выходил из каюты моей жены.
- В какое время? Днем или ночью?
- Перед самым обедом.
- Вам по долгу службы, наверно, не раз приходилось совершать поездки морем?
- Да, много раз.
- И вы не замечали, что пассажиры частенько заходят друг к другу в каюты?
- Замечал.
- Это всегда наводило вас на подозрение?
- Нет.
- Не вправе ли я пойти дальше и заключить, что раньше у вас в таких случаях никогда не возникало подозрений?
- Нет, не вправе.
- Вы по природе человек подозрительный?
- Не нахожу.
- Или, что называется, ревнивый?
- Не сказал бы.
- Намного вы старше вашей жены?
- На семнадцать лет.
- Тем не менее вы не в таких годах, чтобы не знать, как непринужденно и почти не считаясь с разницей полов держатся друг с другом молодые люди и женщины наших дней?
- Если вас интересует мой возраст, то мне сорок один.
- То есть практически вы принадлежите к послевоенному поколению?
- Я воевал.
- Тогда вам, вероятно, известно, что многое, считавшееся до войны подозрительным, давно уже не рассматривается как таковое?
- Мне известно, что теперь ко всему относятся легко и просто.
- Благодарю вас. Скажите, случалось ли вам подозревать в чем-нибудь вашу жену до того, как она покинула вас?
Динни подняла глаза.
- Не случалось.
- И тем не менее такого ничтожного обстоятельства, как то, что соответчик вышел из ее каюты, оказалось достаточно, чтобы вы установили за ней наблюдение?
- Да. Кроме того, они все время на пароходе проводили вместе, и я своими глазами видел, как он выходил в Лондоне из дома, где она остановилась.
- Говорили вы ей, будучи в Лондоне, что, если она не вернется к вам, все последствия лягут на нее?