Динни покачала головой.
- Ну что ж, тогда остается уповать на ее личное обаяние. Но вообще-то людям не нравится такое положение: нет кота дома, мыши ходят по столу.
Динни легла в постель с тяжелым чувством человека, которому предстоит наблюдать, как будут пытать другого.
XXXI
Дни проходят, а каменное здание суда высится все так же неизменно. В зале повторяются одни и те же движения, скрипят одни и те же, скамейки, разносятся одни и те же запахи, не слишком острые, но достаточно крепкие.
На второй день Клер явилась туда вся в черном, с узким зеленым пером на черной шляпке, плотно облегающей голову. Бледная, с едва подкрашенными губами, она сидела так неподвижно, что никто не решался с ней заговорить. Слова "Бракоразводный процесс в высшем свете" и "броский" заголовок "Ночь в машине" возымели должное действие: зал не мог вместить всех желающих. Динни заметила Крума: он сидел позади своего защитника. Она заметила также, что вид у женщины-присяжной с птичьим обликом менее простуженный, а старшина не сводит бесцветных глаз с Клер. Судья, казалось, сидел еще ниже, чем раньше. Он слегка приподнялся, когда прозвучал голос Инстона:
- Итак, с позволения вашей милости и господ присяжных, ответом на обвинение в прелюбодеянии, якобы совершенном ответчицей и соответчиком, будет простое и полное отрицание. Попрошу ответчицу в ложу.
Динни подняла глаза на сестру с таким чувством, словно видела ее впервые. Клер, как советовал ей Дорнфорд, стояла в глубине ложи, и тень балдахина, ложившаяся на ее лицо, сообщала ему отрешенное и таинственное выражение. Однако говорила она ясным голосом, и, вероятно, только одна Динни заметила, что он несколько более сдавлен, чем обычно.
- Правда ли, что вы изменили мужу, леди Корвен?
- Нет, неправда.
- И вы готовы подтвердить это под присягой?
- Готова.
- Между вами и мистером Крумом не было никакой интимной близости?
- Никакой.
- Вы готовы подтвердить это под присягой?
- Готова.
- Здесь говорилось, что...
Вопрос следовал за вопросом, Динни сидела и слушала, не спуская с сестры глаз, восхищаясь отчетливостью ее ответов, невозмутимым спокойствием ее лица и жестов. Девушка с трудом узнавала голос Инстона, он звучал совсем по-иному, чем накануне.
- Теперь, леди Корвен, я должен задать вам еще один вопрос, но прежде чем вы на него ответите, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа будет зависеть многое. Почему вы ушли от мужа?
Динни увидела, что сестра слегка откинула голову назад:
- Я ушла потому, что остаться с ним значило потерять уважение к себе.
- Понятно. Но не уточните ли вы, почему именно? Вы ведь не совершали поступков, которых могли бы стыдиться?
- Нет.
- Ваш муж признал за собою один проступок и сказал, что извинился за него.
- Да, так и было.
- В чем же он состоял?
- Простите, я органически не в состоянии говорить о своей брачной жизни.
Динни услышала, как отец буркнул: "Ей-богу, она права!" Затем она увидела, как судья вытянул шею, повернул лицо к ложе и задвигал губами.
- Вы сказали, что оставаться с мужем значило для вас потерять уважение к себе. Правильно я вас понял?
- Да, милорд.
- Вы считали, что, уйдя от него, вы сохраните уважение к себе?
- Да, милорд.
Судья слегка приподнялся всем телом, и, поводя головой из стороны в сторону, словно для того, чтобы не адресоваться ни к какому определенному лицу, произнес:
- По-моему, все ясно, мистер Инстон. Углубляться в этот вопрос бесполезно. Ответчица, видимо, твердо решила обойти его молчанием.
Его полузакрытые глаза по-прежнему словно присматривались к чемуто невидимому.
- Как угодно вашей милости. Еще раз спрашиваю вас, леди Корвен: обвинение в прелюбодеянии, якобы совершенном вами с мистером Крумом, не соответствует истине?
- Ни в коей мере.
- Благодарю вас.
Динни перевела дух, воспользовавшись паузой, а затем медлительностью, с которой выговорил первые фразы неторопливый низкий голос справа от нее.
- А не кажется ли вам, что, когда молодая женщина приглашает молодого человека к себе в каюту, сидит с ним наедине у себя на квартире до половины двенадцатого, остается с ним на ночь в машине и в отсутствие мужа постоянно проводит с ним время, она тем самым совершает прелюбодеяние?
- Само по себе это еще не прелюбодеяние.
- Очень хорошо. Вы сказали, что никогда не видали соответчика до знакомства с ним на пароходе. Как вы объясните то обстоятельство, что на второй день плавания вы уже были с ним неразлучны?
- Сначала мы вовсе не были неразлучны.
- Вот как? Но ведь вы всегда проводили время вместе.
- Часто, но не всегда.
- Часто, хоть не всегда, - и это со второго дня?
- Да, пароход есть пароход.
- Совершенно верно, леди Корвен. И вы никогда с ним раньше не встречались?
- Насколько помню - нет.
- Разве Цейлон так уж велик с точки зрения человека, жаждущего общества?
- Нет, не велик.
- На всех развлечениях - состязаниях в поло, крикетных матчах и так далее - там, наверно, всегда присутствуют одни и те же люди?
- Да.
- И вы никогда не встречались с мистером Крумом? Несколько странно, правда?
- Нисколько. Мистер Крум жил на плантации.
- Но он как будто играет в поло?
- Да.
- А вы любите лошадей и вообще интересуетесь конным спортом?
- Да.
- И вы никогда не встречались с мистером Крумом?
- Я уже сказала, что нет. Спрашивайте об этом хоть до утра, - ответ будет тот же.
Динни затаила дыхание. Перед ней, как моментальный снимок, возник образ из прошлого: Клер девочкой отвечает на вопрос об Оливере Кромвеле.
Неторопливый низкий голос продолжал:
- Вы не пропускали ни одного состязания в поло, не правда ли?
- Когда могла, не пропускала.
- А не случалось ли вам однажды принимать у себя игроков в поло?
Динни увидела, как сдвинулись брови Клер.
- Да, принимала.
- Когда это было?
- По-моему, в июне прошлого года.
- Мистер Крум тоже участвовал в состязании, не так ли?
- Даже если это так, я его не заметила.
- Принимали у себя дома и не заметили?
- Да, не заметила.
- Очевидно, так принято у дам, живущих в Канди открытым домом?
- Я помню, что было очень много народу.
- Вот программа этих состязаний, леди Корвен. Взгляните, - быть может, она освежит ваши воспоминания.
- Я прекрасно помню эти состязания.
- Но не запомнили мистера Крума - ни на поле, ни у себя дома?
- Нет, не запомнила. Я болела за местную кандийскую команду, а потом ко мне явилось слишком много народу. Если бы я его помнила, я сразу же сказала бы об этом.
Пауза, наступившая перед новым вопросом, показалась Динни бесконечной.
- Я продолжаю настаивать на том, что вы уже были знакомы, когда встретились на пароходе.
- Настаивайте на чем угодно, но мы были незнакомы.
- Предположим.
Динни уловила шепот отца: "Чтоб ему пусто..." - и коснулась его локтя своим.
- Вы слышали показания стюардессы? Это был единственный случай посещения соответчиком вашей каюты?
- Единственный, когда он пробыл в ней больше минуты.
- Ага, значит, он заходил еще?
- Раз или два, чтобы взять или вернуть книгу.
- А в данном случае он зашел и просидел у вас... Сколько именно? Полчаса?
- Минут двадцать.
- Двадцать минут... Чем же вы занимались?
- Я показывала ему фотографии.
- Вот как! А почему же не на палубе?
- Не знаю.
- Вам не приходило в голову, что это нескромно?
- Я об этом просто не думала. У меня была с собой куча фотографий любительские снимки и карточки моих родных.
- Но ни одной, которой вы не могли бы показать ему в салоне или на палубе?