Взгляд Найджела задержался на заголовке в газете, которую читал пассажир напротив: «Срочная служба будет сокращена?» Он вспомнил, что среди молодых солдат, погибших во время «гекатомбы» в казармах, были новобранцы, которые проходили там срочную службу. В голове блеснула догадка, соединившая два темных полюса этого дела. События в казармах Уломбо произошли в 1947 году, когда ребенок Миллисент Майлз достиг призывного возраста — 21 года.
«Ну можно ли делать такие поспешные выводы? — спросил себя Найджел, выходя на Хай-стрит в Кенсингтоне. — Можно ли строить такую зыбкую теорию, основываясь на случайном совпадении? Да, конечно же, это просто совпадение».
И тем не менее он шел по Кампден-хилл-роуд очень быстро, спеша добраться до телефона.
Когда он поднялся к себе, экономка сообщила, что час назад пришел молодой джентльмен, который хочет его видеть. Мистер Глид. Она ему говорила, что мистер Стрейнджуэйз может вернуться не скоро, однако он сказал, что обождет. Миссис Энсон была слегка взбудоражена, она не привыкла к незнакомым посетителям, которые приходят без приглашения и не хотят уходить. Заверив ее, что никакой беды не произошло, Найджел пошел в гостиную.
Киприан Глид расположился там как дома. Он сидел в кресле Найджела со стаканом виски и держал на коленях автобиографию своей матери.
— Добрый вечер, — холодно произнес Найджел. — Вы, я вижу, уже нашли бутылку. Водой не хотите разбавить?
— Нет, спасибо. — Киприана Глида трудно было смутить и поставить на место. — Я не собирался так долго задерживаться, но не устоял, зачитался этим жутким комиксом, — добавил он, показывая на рукопись.
— Понятно. Извините, одну минутку.
Найджел пошел в спальню и позвонил по телефону. На том конце провода ответили, что генерал Торсби скоро будет дома. Найджел попросил передать, чтобы генерал незамедлительно позвонил ему.
Цель визита Киприана Глида выяснилась не сразу. Он пожаловался, что полицейские его без конца допрашивают и не спускают с него глаз. Возмущался, что ему ничего не сообщают о ходе следствия. Наконец, после долгих экивоков, он дошел до главного. Когда он сможет получить материнское наследство?
— Почему вы спрашиваете об этом у меня? Обратитесь к поверенным.
— Ну, они-то говорят, что сперва нужно выполнить обычные формальности. Я их юридическую тарабарщину не понимаю. Какие формальности?
— Они должны удостовериться, что ваша мать не оставила завещания и что вы — ближайший родственник.
— Но это же и так ясно. — Красные губы Глида скривились, и он ткнул пальцем в рукопись. — У нее в девичестве случилась какая-то интрижка, но она дает понять, что союз не был благословлен потомством. А от законных супругов детей тоже не было.
— Тогда можете спокойно занимать под будущее богатство.
— Вы думаете? А лично вы, кстати, в долг не даете?
— Вам — нет.
Глид отхлебнул неразбавленного виски.
— Надо полагать, что «Уэнхем и Джералдайн» теперь уже не издадут эту муть?
— Почему? Она не окончена, но…
— Господи спаси! Вы это читали? Бред не вполне рафинированной нимфоманки. На мне он, черт бы его побрал, всю жизнь будет висеть!
— Вам-то что? Получите много денег. Вас ведь только это интересует?
— Ну да, вы оскорблены в своих лучших чувствах. Деньги — грязь, о них даже поминать не принято в вашей высоколобой среде, — с издевкой заметил Глид. — Зато мамаша — это святыня, какой бы стервой…
— Право же, вы — редкостное ничтожество, — прервал его Найджел намеренно ледяным тоном. — Разговариваете, как недоросль, ведете себя, как испорченное дитя. Надеетесь произвести впечатление, поливая помоями собственную мать? Беда ваша в том, что вы обделены талантом и обаянием, — полный неудачник во всех отношениях и сами это знаете, потому и хотите искупить свое убожество претенциозностью, действуя всем на нервы. Ну, говорите, это вы перерезали ей горло или не вы? Свидетелей нет. Вам выпала редкая возможность вызвать к себе хоть каплю интереса, и к тому же — безнаказанно. Давайте же, мой щуплый, но отважный Орест![14]
Речь Найджела, хоть и окрашенная острым физическим отвращением к Киприану Глиду, была хладнокровно продуманным экспериментом. Как отреагирует Глид на тон еще более оскорбительный, чем его собственный?
Киприан злобно воззрился на Найджела:
— Ну что, кончился у вас оргазм?
— Вы же часто желали смерти матери. Но у вас не хватало ни ума, ни выдержки ее убить. Вот почему вы не жалеете сил, чтобы трепать ее имя и поливать ядом, но на безопасном расстоянии. Ну вот, она мертва. Можете прекратить эту забаву.
— А-а, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Знал, что мы этим кончим. С меня хватит. Пойду. Простите, что оставляю вас в неведении относительно матереубийства, но, когда вы в следующий раз займетесь психологической вивисекцией, советую пользоваться скальпелем или хотя бы бритвой, а не кремневым рубилом. — В глазах Глида мелькнуло какое-то странное злорадство. — Я нахожу вас на редкость антипатичным субъектом. Можно заглянуть в ваш сортир? А то меня тошнит.
— По коридору первая дверь направо.
Когда Киприан выходил, зазвенел телефон.
— Я сам найду потом выход, — сказал Киприан. — Надеюсь, мы с вами больше не увидимся.
Дверь за ним затворилась, и Найджел взял трубку.
— Стрейнджуэйз? Говорит Торсби. Вы просили меня позвонить?
— Да. Насчет казарм Уломбо. У вас есть список погибших?
— Минутку. Достану из архива. Их ведь там всех перебили. Не кладите трубку.
Когда генерал снова подошел к телефону, Найджел спросил:
— Поглядите, пожалуйста, нет ли в списках фамилии Джералдайн или Майлз?
— Черт возьми, что это вы задумали, мой друг? Не помню… сейчас посмотрю.
Двадцать секунд ожидания показались Найджелу двадцатью минутами. Наконец генерал Торсби сказал:
— Нет. Увы, пустой номер.
Найджел почувствовал такую обиду, будто его боднули в живот. Ну да, ведь действовал он, в сущности, наобум.
— Покорно вас благодарю, сэр. Простите, что побеспокоил. Еще одна версия провалилась.
— Погодите, дружище. Если вас интересуют литераторы, издатели и прочие, сколько дадите за Протеру?
— За Протеру?
— Да. Разве не так зовут редактора «Уэнхема и Джералдайна»?
— Да, но…
— Так вот, в списке погибших есть Пол Протеру. Капрал. Проходил там службу.
XII. Ввести!
Пока Найджел Стрейнджуэйз копался в далеком прошлом, инспектор Райт со своими подручными занимался тем, что произошло недавно. Встретившись наутро после звонка генерала Торсби, Найджел и Райт обменялись добытыми сведениями. После дополнительной проверки Райт в конце концов исключил из списка подозреваемых такие второстепенные фигуры, как сам генерал и третий муж убитой; последний не встречался с ней со времени их развода. Что же касается сотрудников издательства «Уэнхем и Джералдайн», а также Киприана Глида, то о них Райту не удалось узнать ничего нового.
Найджелу было ясно, что инспектора больше всего занимает Киприан Глид. И неудивительно. Они с матерью не любили друг друга. Он был человек безответственный, аморальный, вероятно, и буйный; ему позарез нужны деньги, а мать отказалась их дать до положенного срока. Райт к тому же установил, что Глида приперли к стенке кредиторы, которым он задолжал довольно крупные суммы. Все это внушало подозрения на его счет. Однако ни опрос жителей в домах на Эйнджел-стрит и поблизости от квартиры Глида, ни обычные беседы с шоферами такси пока не давали оснований думать, что Глид выходил из дому в день убийства между половиной пятого и семью часами вечера.
Повторный допрос не поколебал алиби других подозреваемых, — эти люди не меняли первоначальных показаний и не противоречили себе в деталях.
Райт был почти уверен, что убийца взял с собой чемодан, чтобы вынести окровавленную одежду и орудие убийства. Вопрос заключался в том, когда он вынес чемодан из здания. Он мог это сделать либо сразу же после убийства, либо в выходные дни, если у него был ключ от боковой двери. Оставить чемодан на ночь можно было без всякой опаски, так как деловая часть здания пустовала с вечера пятницы до понедельника. Охотясь за чемоданом, Райт установил следующее.
14
Орест — в греческой мифологии сын Агамемнона и Клитемнестры, убивший мать и ее возлюбленного, мстя за убитого ими отца.