– Недурно. Когда переезжаете? – нетерпеливо осведомился Тони.
– На той неделе.
– Моя помощь нужна?
– Если сумеете покрасить стены клеевой краской – да.
– Сумею. Я несколько раз сам красил свои бунгало на Цейлоне.
– Только работать придётся по вечерам, – я на службе.
– Как ваш патрон? Приличный человек?
– Очень, и к тому же влюблён в мою сестру. Так мне, по крайней мере, кажется.
– Неужели? – усомнился Крум.
Клер улыбнулась. Ей была совершенно ясна его мысль: "Может ли мужчина видеть вас целыми днями и влюбиться в другую?"
– Когда приступим?
– Если хотите, завтра вечером. Мой адрес: Мелтон-Мьюз, два, за Малмсбери-сквер. С утра я куплю краску, и начнём с верхней комнаты. Скажем, в шесть тридцать.
– Отлично!
– Но помните, Тони, – никакой назойливости. "Жизнь реальна, жизнь серьёзна…"
Он грустно усмехнулся и прижал руку к сердцу.
– А теперь уходите. Я провожу вас вниз и посмотрю, не вернулся ли дядя.
Молодой человек встал.
– Что слышно с Цейлона? – отрывисто спросил он. – Вас не тревожат?
Клер пожала плечами:
– Пока все тихо.
– Вряд ли так будет долго. Что-нибудь надумали?
– Какой смысл думать? Похоже, что он вообще ничего не предпримет.
– Я не могу вынести, что вы… – начал и оборвал фразу Крум.
– Пойдёмте, – позвала Клер и отвела его вниз.
– Я, пожалуй, уже не зайду к вашему дяде, – объявил Крум. – Значит, завтра в половине седьмого.
Он поднёс её руку к губам и направился к двери. На пороге снова обернулся. Клер стояла, слегка наклонив голову, и улыбалась. Он вышел в полной растерянности.
Молодой человек, внезапно пробуждённый воркованием голубок Цитеры, ощутивший на себе таинственное магнетическое притяжение женщины, которая в просторечии именуется соломенной вдовой, и вынужденный держаться на расстоянии из-за условностей или щепетильности, заслуживает всяческого сожаления. Не он избрал свою судьбу – она настигла его исподтишка, безжалостно лишив его всех остальных жизненных интересов. Он одержим своего рода манией, которая подменяет все его обычные стремления одной всепоглощающей тоской. Такие заповеди, как "не прелюбодействуй", "не желай жены ближнего твоего", "блаженны чистые сердцем", звучат теперь для него особенно академично. Школа приучила Крума к тому, что, когда раздаётся звонок с урока, это означает: "Играй!" Сейчас он понял всю ограниченность такого правила. Какая уж тут игра? С одной стороны – обворожительная женщина, которая на семнадцать лет моложе своего мужа и бежала от него, потому что тот – сущее животное, Клер этого не говорит, но он. Тони, в этом уверен. С другой стороны – он сам, влюблённый в неё без памяти и нравящийся ей не так, как она ему, но всё же нравящийся, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах. А впереди – одни совместные чаепития. Нелепо до кощунства!
Погруженный в размышления. Тони Крум не заметил человека среднего роста, с глазами, как у кота, тонкими губами и множеством мелких, словно царапины, морщин на загорелом лице, который поглядел ему вслед, искривив рот в отдалённом подобии улыбки.
VII
Когда Крум ушёл, Клер с минуту постояла в холле, вспоминая тот день, полтора года назад, когда она сама, в светло-коричневом дорожном костюме и коричневой шляпке, уходила через ту же дверь мимо гостей, стоявших шпалерами и провожавших её возгласами: "Желаем счастья!", "До свиданья, дорогая!", "Привет Парижу!" Всего восемнадцать месяцев, а сколько воды утекло! Губы её дрогнули, и она отправилась в кабинет к дяде.
– Вы дома, дядя Лоренс? К вам только что заходил Тони Крум.
– А, этот приятный молодой человек, у которого нет работы?
– Да. Он хотел поблагодарить вас.
– Боюсь, пока не за что.
Глаза сэра Лоренса, быстрые и чёрные, как у кулика или вальдшнепа, скользнули по хорошенькому личику племянницы. Клер, конечно, не то, что его любимица Динни, но бесспорно привлекательна. Как быстро выяснилось, что её брак неудачен! Эм все рассказала ему и предупредила, что этого вопроса касаться нельзя. Да, Джерри Корвен – штучка! При его имени люди всегда пожимали плечами и многозначительно усмехались. Дурной знак! Но в общем его, сэра Лоренса, все это касается мало.
С порога донёсся приглушённый голос:
– К вам сэр Джералд Корвен, сэр Лоренс.
Сэр Лоренс инстинктивно поднёс палец к губам. Дворецкий понизил голос ещё больше.
– Я провёл его в маленькую гостиную и сказал, что пойду узнаю, дома ли леди Корвен.
Сэр Лоренс заметил, что Клер стиснула руками спинку кресла, возле которого стояла.
– Ты дома. Клер?
Она не ответила, но её побледневшее лицо словно окаменело.
– Минутку, Блор. Вернётесь, когда позвоню.
Дворецкий вышел.
– Ну, дорогая?
– Он, наверно, выехал следующим пароходом. Дядя, я не хочу его видеть.
– Если просто ответить, что тебя нет, он, безусловно, явится снова.
Клер вскинула голову:
– Хорошо, я выйду к нему.
Сэр Лоренс ощутил лёгкую дрожь.
– Скажи мне, что ответить, и я выйду к нему вместо тебя.
– Благодарю, дядя, но не вижу оснований взваливать грязную работу на вас.
"Слава богу!" – подумал сэр Лоренс.
– На всякий случай я буду под рукой. Желаю успеха, дорогая.
И баронет вышел.
Клер встала около камина – так, чтобы можно было дотянуться до звонка. Она испытывала то хорошо знакомое ей чувство, которое бывает, когда садишься в седло, чтобы взять головокружительное препятствие. "Прикоснуться ко мне я ему во всяком случае не дам", – решила она и услышала голос Блора:
– Сэр Джералд Корвен, миледи.
Недурно! Жене докладывают о муже! Впрочем, неудивительно, – слуги всегда все знают.
Даже не поднимая глаз, Клер отчётливо видела, где он стоит. Щеки её вспыхнули от стыда и гнева. Он околдовал её, он сделал из неё игрушку своих прихотей. Он её…
Корвен заговорил саркастически и хладнокровно:
– Дорогая моя, вы чрезвычайно стремительно приняли решение.
Он такой же, как всегда, – подтянутый, щеголеватый, похожий на кота; на тонких губах усмешка, глаза дерзкие и хищные.
– Чего вы хотите?
– Только вас.
– Меня вы не получите.
– Вздор!
Он сделал неуловимо быстрое движение и сжал её в объятиях. Клер откинула голову и опустила палец на кнопку звонка:
– Назад или позвоню! – Другой рукой она прикрыла лицо. – Либо отойдите и будем разговаривать, либо вам придётся уйти.
– Извольте. Но это смешно.
– Вот как? Вы думаете, я уехала бы, если бы это не было серьёзно?
– Я думал, вы просто рассердились. Впрочем, и было за что. Крайне сожалею о случившемся.
– Не стоит о нём говорить. Я знаю вас и не вернусь к вам.
– Прошу у вас прощения, дорогая, и обещаю, что подобное не повторится.
– Какое великодушие!
– Это был только эксперимент. Некоторые женщины обожают такие вещи.
– Вы – животное!
– "И красавица стала моей женой…" Бросьте глупить, Клер! Не превращайте нас в посмешище! Можете поставить любые условия.
– И верить, что вы их выполните? Такая жизнь меня не устраивает: мне всего двадцать четыре.
Улыбка исчезла с его губ.
– Понятно. Я ведь заметил, как из дома вышел молодой человек. Как его зовут? Кто он?
– Тони Крум. Что ещё?
Он отошёл к окну, посмотрел на улицу, обернулся и сказал:
– Вы имеете несчастье быть моей женой.
– Это и моё мнение.
– Клер, я серьёзно говорю: вернитесь ко мне.
– А я серьёзно отвечаю – нет.
– Я занимаю официальный пост и не могу с этим шутить! Послушайте! Он подошёл ближе. – Считайте меня кем угодно, но я не старомоден и не брюзглив. Я не спекулирую ни своим положением, ни святостью брака, ни прочим вздором в том же роде. Но у меня на службе до сих пор придают всему этому значение, и вину за развод я на себя не взвалю.
– Я не рассчитываю на это.
– Тогда на что же?
– Не знаю. Знаю одно: я не вернусь.
– Только потому что…
– И по многим другим причинам.
Кошачья улыбка снова заиграла на его лице и помешала Клер прочесть мысли мужа.
– Хотите, чтобы я взвалил вину на вас?