Пойдя по второму пути, то есть став офицером рейхсвера, он окажется на военной тропе своих предков, но будет намертво прикован к земле специальностью артиллериста или пехотинца.
«Хорошо бы спросить совета у Гуго…» — Карл давно собирался поделиться своими сомнениями с женихом сестры Евы-Марии. Но тот, как на грех, куда-то исчез и больше двух недель не появлялся в их доме. Карл считал Гуго фон Эккарта стоящим парнем и с удовольствием последовал бы советам будущего родственника.
Карл, вздохнув, захлопнул книгу. На ее яркой обложке был изображен эпизод воздушной войны. Из гондолы продырявленного дирижабля Z-38 командир выбрасывал в Ла-Манш последний балласт — трупы застреленных им членов экипажа. Карл начал было размышлять, правильно ли поступил командир «Цеппелина», но тут его чуткий слух различил за обитой кожей дверью отцовского кабинета знакомый мужской голос.
«Гуго!» — обрадовался Карл и поспешил в гостиную. Посреди нее, залитый светом хрустальной люстры, стоял Гуго фон Эккарт, слегка располневший тридцатитрехлетний мужчина в коричневой гимнастерке, перетянутой портупеей, в черных галифе и хромовых сапогах. Над левым карманом гимнастерки поблескивал круглый значок со свастикой. Гуго оживленно беседовал с баронессой Магдой и Евой-Марией.
— Здравствуйте, Гуго! Вы не с маскарада? Почему на вас униформа «наци»?
— Привет юному Зигфриду! — Гуго протянул руку Карлу. — Нет, не с маскарада, — снисходительно объяснил он, — я в форме штурмовых отрядов национал-социалистской партии Германии. Кстати, Карл, кличку «наци» нам дали красные. Мы к ней привыкли. Некоторые руководители нашей партии начинают называть себя так. Но лично мне эта кличка не нравится, и я не хотел бы слышать ее от тебя. Думаю, скоро и ты разделишь наши взгляды, став борцом за возрождение великой Германии.
— Извините, Гуго, я не хотел говорить обидных вещей. По-видимому, я поглупел от радости, увидев вас. Мне так необходимо посоветоваться с вами.
Карл взял Гуго за руку и потянул за собой.
— Мама, Ева, извините, что я на пять минут похищаю Гуго. У меня к нему секретный мужской разговор.
— Знаю я эти пять минут, — улыбнулась баронесса, — не опаздывайте к ужину.
Ева-Мария слегка нахмурилась, но не стала возражать брату.
— Эльза, — позвала она горничную, — накрывайте на стол.
Не отпуская руки Гуго, словно боясь, что тот ускользнет от него, Карл увлек будущего родственника в отцовский кабинет, у входа в который стояли на страже два манекена с надетыми на них рыцарскими доспехами, верно служившими не одному поколению фон Риттенов. На поржавевших латах виднелись следы рубленых ударов и вмятины от стрел. Баронесса Магда все сохранила так, как было при покойном муже. В шкафу висели пересыпанные нафталином мундиры и шинели, стояли ботфорты со шпорами, лежали фуражки и каска с острым шишаком. Здесь же в специальном отделении хранилось оружие фон Риттена-старшего: шпаги, палаши, пистолеты и тяжелый цейсовский бинокль. Казалось, что хозяин их отлучился в очередную колониальную экспедицию.
Карл, войдя в кабинет, плотно прикрыл дверь. Гуго выбрал сигару из ящика на журнальном столике, отрезал ее конец и прикурил от массивной зажигалки, выполненной в виде крупповской скорострельной пушки.
— Что стряслось, мой юный друг? — Гуго удобно уселся в кресло напротив Карла и внимательно посмотрел ему в глаза.
Карл начал неуверенно:
— Гуго, необходим ваш совет. Мне нужно решить, кем стать после гимназии: идти в юнкерское училище рейхсвера или в школу пилотов «Люфтганза»? Я сделаю так, как вы посоветуете…
— Спасибо, Карл, за доверие, — Гуго казался растроганным. — Надеюсь, принимая совет, ты не раскаешься в будущем.
Гуго помолчал, собираясь с мыслями. Карл же терпеливо ждал слов кумира — отставного обер-лейтенанта первой истребительной эскадры. Фон Эккарт воевал под командованием легендарного ротмистра Манфреда фон Рихтгофена, сбившего восемьдесят аэропланов. После его гибели служил под командованием капитана Германа-Вильгельма Геринга. Карл мог часами слушать Гуго, когда тот рассказывал о подвигах сослуживцев: обер-лейтенанта Макса Иммельмана, капитанов Освальда Бельке или Эрнеста Удета. Одновременно Гуго не забывал покрасоваться и своими ратными делами, причем они в его изложении сверкали не хуже, чем подвиги прославленных немецких асов. Гуго гордился причастностью к такому созвездию, хотя он был довольно скромной фигурой в эскадре — лишь рядовым летчиком.