— Береги себя, если это возможно, — попросила Луиза, прощаясь с ним.
Он рассказал ей далеко не все, что услышал о Гольдберге от Диппеля.
Глава вторая
Карл фон Риттен сидел в пустом зале офицерской столовой и пил обжигающе-горячий кофе. Делая маленькие глотки, он с тревогой прислушивался к отдаленному артиллерийскому гулу. Карл хорошо знал, что это такое, ибо всего двадцать минут назад был над полем боя. Он своими глазами видел русские танки, форсировавшие Дон по непрочному льду и взломавшие оборону 8-й итальянской армии.
«Русские танки на правобережье Дона». Карл представил, как мчатся, вздымая снежную пыль, тридцатьчетверки, выбеленные для маскировки раствором мела. От этой картины стало зябко: аэродром-то был всего в двадцати километрах от Дона.
Позвонил телефон. Официантка Грета взяла трубку.
— Господин майор, просят вас.
Звонил командир авиагруппы полковник Вихман.
— Барон, после взлета посмотрите, где сейчас русские. От этих союзничков-итальяшек ни черта толком не могу добиться. «О Неаполь, о Сицилия!» — передразнил он кого-то. — Возможно, придется скоро перебазироваться на запад. Слышите, как гудит?
В столовую вошел высокий, чуть сутулящийся летчик. Сняв теплую куртку, он направился к столу Карла, потирая озябшие руки. Это был его ведомый обер-лейтенант Гейнц Трагмюллер.
— Позвольте, герр майор, сесть к вам?
— Что за церемонии, Гейнц, садитесь.
— Откуда взялся такой собачий холод? Зима только начинается, а на термометре минус тридцать два. Представляю, как мерзнут в окопах итальянцы.
— Боюсь, что на переднем крае им сегодня жарко. Грета! — позвал Карл официантку. — Быстренько сделайте кофе обер-лейтенанту. Нам через четверть часа вылетать.
— Не торопитесь, господин майор, машины еще не готовы.
— Почему?
— Из-за дьявольской стужи не запускается бензозаправщик. Приказал заливать бензин вручную.
Грета поставила кофе перед обер-лейтенантом. Тот ловко обнял ее пышный торс и попросил:
— Погрей меня, крошка, перед вылетом, и фатерлянд не забудет твоих добрых дел.
Грета кокетливо улыбнулась и неторопливо освободилась от объятий.
— Какие у вас холодные руки, герр обер-лейтенант.
— Зато в груди бьется жаркое солдатское сердце.
Карла покоробила бесцеремонность подчиненного, позволяющего в его присутствии грубый флирт с потаскушкой. Но он сдержался и не стал делать замечаний Трагмюллеру, решив не осложнять взаимоотношений с ведомым перед боевым вылетом.
Скоро месяц как Карл служил в авиагруппе Вихмана, но еще не стал здесь своим человеком. Начальствующий состав авиагруппы, особенно командиры отрядов, встретил его настороженно. Своим новым назначением он кое-кому перешел дорогу. Кто-то пустил слух, что фон Риттен — фаворит рейхсмаршала и его протеже. После этого его стали опасаться все, даже командир авиагруппы, грубиян Вихман. Со дня на день ожидая обещанного перевода в ПВО, Карл считал себя в авиагруппе человеком временным и не спешил обзаводиться друзьями. Его не волновало, что о нем думают штаффелькапитаны. Служебный авторитет Карла был достаточно высок, а Рыцарский крест и другие боевые награды говорили о том, что, несмотря на молодость, он успел понюхать пороху и не околачивался в глубоких тылах.
Допив кофе, фон Риттен закурил сигарету. Над крышей столовой раздались приглушенные выхлопы авиационных моторов, работающих на малом газу. Это планировали на посадку «мессершмитты», вернувшиеся с задания.
— Поторопитесь, Гейнц, а я пойду пошевелю механиков. Эти болваны сорок минут возятся с заправкой. Так может не хватить светлого времени на второй вылет.
Надев меховую куртку и шлемофон, Карл направился к выходу, бесшумно ступая по ковровой дорожке новенькими унтами с хромовым верхом и электрическим подогревом. Сильно пнув ногой набухшую дверь, он открыл ее и скрылся в клубах морозного пара, ворвавшегося с улицы. Грета зябко передернула полными плечами, просматривающимися сквозь прозрачную кофточку. Одета она была явно не по сезону и не по русскому климату.
— Бог мой! Что будет дальше? Я боюсь, что скоро превращусь в сосульку.
Грета взяла с плиты кофейник и подошла к Трагмюллеру:
— Пожалуйста, герр обер-лейтенант, выпейте еще чашечку. — Наливая кофе в чашку из саксонского фарфора, она словно случайно прикоснулась тугой грудью к его плечу.
Но летчик взглянул на нее отсутствующим взглядом и, рассеянно поблагодарив, поднялся из-за стола. Если бы кто знал, как ему сегодня не хотелось лететь? Впервые он не рвался в воздух. «В чем дело? — думал он, не узнавая себя. — Гейнц Трагмюллер, признанный храбрец и мастер воздушного боя, сегодня насилует себя перед вылетом?»