— «Кто здесь фон Риттен? — властно спросил эсэсовец, сидящий за рулем. Карл присмотрелся. Лицо незнакомо. Судя по волнистой серебряной канители единственного погона и трем плетеным квадратам на левой петлице мундира, перед ним был штурмбанфюрер СС, что примерно соответствовало званию майора.
«Я старше его по чину, — подумал фон Риттен, — но он не собирается выходить из машины. Ждет, чтобы я подошел к нему и представился. Чувствует себя здесь хозяином и подчеркивает это. По-видимому, имеет для этого основания… Придется идти. Такой уж сорт людей в «Черном ордене». Эти нибелунги настолько избалованы властью, что считают себя выше правил приличия».
Подойдя, представился:
— Подполковник фон Риттен, командир авиагруппы «Гончие псы».
— Моя фамилия Ягвиц, — коротко назвался штурмбанфюрер, не вдаваясь в подробности и обходя свои титулы и должности. Это был молодой человек с красивым и энергичным лицом. Обычно такого типа мужчины бывают настолько пресыщены женским вниманием, что совершенно перестают ценить его.
«Его фамилию я слышал от Диппеля», — вспомнил Карл.
Не глядя на фон Риттена, штурмбанфюрер протянул ему руку в черной шевретовой перчатке. Другой рукой он перебирал бумаги в портфеле, лежащем на коленях.
«Да он, кажется, снизошел до рукопожатия», — подумал Карл, увидев руку в перчатке.
— У вас, штурмбанфюрер, вероятно, экзема? — справился он самым любезным тоном. — Могу рекомендовать в Берлине отличного врача-дерматолога.
Ягвиц убрал руку, положил ее на дверцу автомобиля и, оторвав взгляд от портфеля, посмотрел на фон Риттена ледяными глазами. Сначала тяжелый взгляд штурмбанфюрера задержался на его лице, словно Ягвиц хотел получше запомнить летчика, а затем небрежно скользнул по Рыцарскому кресту на шее Карла. Высокая награда фон Риттена не произвела никакого впечатления на эсэсовца, хотя у него самого на мундире висела только серебристая свастика — знак «За верную службу в охранных отрядах».
— С этого момента ваш отряд, подполковник, подчиняется только мне.
— А чем вы можете подтвердить сказанное? — спросил Карл равнодушным тоном, сдерживая желание послать эсэсовца в мундирчике а-ля «Веселый Роджерс» ко всем чертям. «Не было у нас только гестаповских начальников! Для чего мы потребовались этим ангелам из преисподней?»
— Потрудитесь ознакомиться, — процедил Ягвиц, извлекая из портфеля документ, напечатанный на плотной бумаге высшего качества:
«Штурмбанфюрер СС Клаус Ягвиц действует во исполнение личного, строго секретного приказа чрезвычайной важности. Предлагается всем военным и государственным органам оказывать Ягвицу всяческое содействие и идти навстречу его пожеланиям.
Рассмотрев на документе тисненного золотом орла со свастикой и штамп «Фюрер и рейхсканцлер», фон Риттен понял, что держит в руках «охотничий билет» — документ, дававший его владельцу право арестовывать и расстреливать людей но своему усмотрению.
— Хайль Гитлер! — выбросил руку в нацистском приветствии фон Риттен. — Я в вашем распоряжении, штурмбанфюрер.
Ягвиц не спеша, наслаждаясь властью, спрятал в портфель документ, предоставляющий ему неограниченные полномочия.
— Какие будут возложены на наш отряд задачи?
— Уничтожение воздушных целей.
— Нельзя ли уточнить, каких именно? Это что-либо не ординарное, раз нас подчинили вам и перебазировали сюда столь таинственно?
— Советую вам, подполковник, поменьше ломать голову над этим. Ваша задача — делать то, что я прикажу. А остальное вас не касается.
Штурмбанфюрер извлек из серебряного с чернью портсигара длинную французскую сигарету, вставил ее в еще более длинный мундштук и закурил:
— Меня интересует, когда вы будете готовы к выполнению задачи?
— После прилета наших механиков и заправки самолетов бензином.
— Ганс, уточни, где сейчас транспортный «юнкерc»?
Второй эсэсовец в чине гауптштурмфюрера щелкнул выключателем портативной радиостанции, смонтированной на панели приборной доски «мерседеса». Для радиста у него был неподходящий голос — сиплый, словно простуженный, бас:
— «Марион», я Ноль первый, где сейчас «карета»?