— Эй, бездельники! — громко окликнул он двух полуголых парней, дремавших в тени палубной надстройки. — Спустите ялик и привезите сюда Али Хассана.
Араб со шрамом, которого увидел человек в феске, спешил к морю, увязая в горячем прибрежном песке. Сердце его билось учащенно не столько от быстрого хода, сколько от радости. Еще бы — он сегодня заработал кучу франков, выследив отлет господина, чью фотографию ему дал эффенди Хамид, хозяин фелюги «Зульфия».
— Салам алейкум, — учтиво поклонился араб со шрамом, поднявшись на борт фелюги.
— Алейкум ва ассалам, Али Хассан, — ответил капитан.
По арабским законам вежливости ему следовало сейчас справиться о здоровье гостя, его родни (разумеется, только мужчин), о здоровье скота, затем поговорить о погоде, выпить по чашечке кофе и только после всего этого приступить к деловой части разговора. Но, вероятно, время не терпело, и Хамид отбросил в сторону требования арабского этикета.
— Ты видел энглиза, чье фото я давал?
— Видел, уважаемый, вот так, как вижу вас. Он проходил на посадку в самолет, и я смотрел, как он улетел на нем.
— Он был один?
— Нет, уважаемый. Его провожали господа, мадам и военные, которые приехали на двух джипах.
— На чем приехал энглиз?
— На такой же машине, как у нашего губернатора.
— Хорошо, Али Хассан, — сказал Хамид, — получай свои деньги, только сначала верни мне фотографию.
Али достал из-за пазухи халаббии смятое фото Уинстона Черчилля. Хамид, чиркнув зажигалкой, поднес к нему огонек. Подождав, пока фотография почернела и обуглилась, он размял пепел руками и сдул его в море. — Теперь забудь обо всем, что ты видел и слышал. Нет ничего, кроме пачки франков, на которые ты можешь закупить своей Фатьме полбазара сладостей.
Хамид извлек бумажник и передал Али тощую пачку, отложенную перед его приходом.
На лице Али появилось разочарование.
— Ты чем-то недоволен, Али Хассан?
— Спасибо, — ответил Али, пряча деньги за пазуху.
Он знал о скаредности Хамида, но не думал, что обещанное им богатое вознаграждение окажется столь мизерным.
— Учти, Али Хассан, если кто-либо узнает о нашем деле, тебя ждет смерть. Не думаю, чтобы ты торопился от молодой жены в объятья ангела смерти.
Хозяин фелюги постучал по палубе ногой, вызывая наверх матросов.
— Саид, отвези уважаемого Али Хассана на берег. А ты, Махмуд, запускай двигатель. Сейчас будем сниматься с якоря.
Когда Алжир исчез за кормой и над водой остались только синие Атласские горы, матрос Махмуд, сидевший у мотора, окликнул хозяина фелюги:
— Ну-ка, Хамид, подмени меня.
Хозяин, отвесив почтительный поклон матросу, уселся на его место.
Махмуд умело забросил тросик антенны на мачту фелюги. Саид нырнул за борт и подал Махмуду герметичный контейнер, хранящийся в тайнике, смонтированном в днище фелюги. Затем Махмуд подсоединил антенну к радиопередатчику и включил питание. Пока грелись лампы, он аккуратно выписал с таблички три столбика пятизначных цифр.
Прежде чем надеть наушники и взяться за ключ, Махмуд внимательно осмотрелся в бинокль, взятый у Хамида. Море было пустынно. Громкая морзянка, сыпанувшая в ответ на его вызов, говорила о том, что второй корреспондент находится где-то неподалеку, возможно в Сицилии. Махмуд быстро отстучал текст телеграммы. По почерку чувствовался радист высокого класса.
Странные метаморфозы были не редки в те военные годы: капитан и хозяин фелюги оказался слугой полуголого матроса, а неграмотный матрос, неспособный, на первый взгляд, отличить алиф от хамзы и солнечных согласных от лунных,[81] оказался разведчиком и снайпером эфира.
— Все! — сказал Махмуд, закончив сеанс и пряча передатчик в контейнер. — Теперь, аффенди Хамид, полный вперед к берегу, пока нас не запеленговал сторожевик. Пусть думают энглизы, что это выходила на связь немецкая субмарина.
Через три часа после вылета самолета из Алжира Кальтенбруннер и Лахузен читали расшифрованный текст телеграммы, отправленной с фелюги Хамида.
«Черчилль вылетел из Алжира в 7.40 на пассажирском самолете «Бритиш оверсис Эрвейтс»