— Правительствам Англии и США выгодно иметь сильную Германию, — говорил Гуго в один из своих приездов в Дрезден, — как барьер от большевистской онасности. Франции эта идея тоже нравится. Но французы боятся нашего усиления, ибо помнят слова фюрера о том, что «Франция является смертельным врагом немецкого народа». Это из «Майн кампф».
Гуго смахнул невидимую пушинку с мундира и продолжал просвещать шурина:
— В конце концов французы все же преодолели свои колебания и присоединились к мнению англичан и американцев. Большевиков они боятся больше цитат нашего фюрера.
Газеты, которые Карл брал в руки, пестрели откровенными заявлениями западных государственных деятелей, не затрудняющих себя выбором деликатных выражений: «Сильная Германия — это шпага для борьбы с Советской Россией»; «Германия — последний оплот против «красного потока». Ей необходимы танки и самолеты»; «Вакуум силы, образовавшийся в Германии, может быть причиной того, что большевистские орды захлестнут Западную Европу».
Мировой кризис, охвативший буржуазные страны, меньше сказался на Германии, так как, боясь краха и новой революции, ее освободили от выплаты репараций и долгов по займам. Из-за океана потекли щедрым потоком новые долларовые инъекции. Дюпон, Рокфеллер и Форд вложили огромные капиталы в те отрасли хозяйства, без которых невозможно наращивание военного потенциала.
Карл фон Риттен был весьма далек от того, чтобы «держать руку на пульсе экономики рейха». Но и он чувствовал по косвенным приметам, как фатерлянд начал наливаться хищной силой, как у него отрастали зубы, выбитые Версальским договором.
Весной 1933 года работа Женевской конференции по разоружению зашла в тупик из-за острых разногласий ее участников. Однажды, просматривая «Фолькишер Беобахтен», Карл увидел фотографию Муссолини в его рабочем кабинете «Палаццо Венеция». Дуче, выпятив «булыжную» челюсть, подписывал «Пакт четырех», окруженный улыбающимися послами Англии, Франции и Германии.
Здесь же был приведен текст пакта. Третий пункт его гласил:
«Италия, Франция и Великобритания заявляют, что в случае, если конференция по разоружению приведет лишь к частичным результатам, равенство прав, признанное за Германией, должно получить эффективное применение…»
— Хох! — крикнул Карл, прочитав это разрешение на вооружение Германии, слегка укутанное дымовой завесой дипломатических вывертов. — Именно этого не хватало нашему фюреру!
В середине марта 1935 года радио рейха и все газеты оповестили мир о том, что в Германии принят Закон о строительстве вермахта. Отныне вводилась всеобщая воинская повинность и устанавливалась численность сухопутной армии мирного времени в количестве 36 дивизий. Версальское соглашение было окончательно растоптано.
— О! — ликовал подполковник фон Гильза, — с такими силами мы сможем почистить зубы кое-кому из соседей.
В апреле поступил приказ на откомандирование лейтенанта фон Риттена в Магдебургский летно-тренировочный центр: снова сработали скрытые механизмы, на кнопки управления которых нажал Гуго. Имея такое положение и связи, оказать услугу Карлу ему не составляло большого труда.
По приезде в Магдебург было необходимо пройти летно-медицинскую комиссию.
Прошли те времена, когда Блерио летал через Ла-Манш с костылями в кабине, не успев оправиться после аварии. Если в годы мировой войны в авиацию нередко шли люди с покалеченными ногами, не пригодные к службе в пехоте, то теперь к здоровью пилотов предъявлялись повышенные требования. Едва ли один из десяти юношей мог удовлетворить этим требованиям. Уже одно заключение «годен к службе в авиации» возносило счастливчика над его менее удачливыми приятелями, не пропущенными врачами. Но не только здоровье было тому причиной. Немало парней было отбраковано эсэсовскими «эскулапами», которые не изволили даже надеть белые халаты на щегольские мундиры. Эти «медики» производили им одним понятные манипуляции, обследуя на предмет принадлежности к арийской расе кандидатов в летчики. Они тщательно замеряли, сверяясь с таблицами, объем черепа, расстояние между глазными впадинами, форму носа, губ и т. д.
Для некоторых парней эта проверка оказалась непреодолимым барьером на пути к кабине самолета. В авиацию брали только тех арийцев, чистота крови которых не вызывала сомнений. Так в империи создавалась еще одна элита — элита «наци номер два».