На лице Геринга было написано участие к бедной, слегка оступившейся девушке и пожелание безоблачного счастья на все оставшиеся фельдмаршальские годы. Геринг знал, что врать он умеет неплохо. Но так вдохновенно он врал нечасто. Он мысленно аплодировал себе за великолепное лицедейство. Сам Ганс Альберс[16] мог бы позавидовать его актерскому таланту.
Фельдмаршал довольно улыбался, принимаясь за вторую рюмку коньяка. Изрезанное глубокими морщинами лицо его разрумянилось.
Министр внутренних дел убирал с его пути последние препятствия к браку, развеял горькие сомнения, терзавшие его в бессонные ночи.
— Вы меня извините, фельдмаршал, — лил Геринг бальзам на влюбленное сердце Бломберга, — я думаю, что вас не должен смущать какой-то пустяковый изъян в невесте. Да и можно ли вообще назвать его изъяном? Нужно быть глупцом, настаивая подать вино в закупоренной бутылке, когда оно стоит перед тобой уже разлитое в бокалы.
— Благодарю вас, рейхсминистр. Вы окончательно убедили меня и освободили от груза сомнений. Надеюсь, что наш мужской разговор не выйдет за стены этого кабинета.
— Что вы, фельдмаршал! Нужно ли об этом напоминать? — На лице Геринга появилось выражение оскорбленного достоинства. Фельдмаршалу стало неловко за допущенную бестактность:
— Простите, рейхсминистр, но дело очень щепетильное… Впрочем, хватит об этом. Надеюсь, вы не откажете нам с невестой и посетите нашу свадьбу?
— Конечно, конечно. Почту за честь для себя.
— Сейчас еду к фюреру. Попрошу благословить наш брак.
«Все, конец тебе, старый идиот», — думал Геринг, рассыпаясь в любезностях и провожая фельдмаршала до порога кабинета.
Сегодня Геринг узнал, что Гитлер охотно принял приглашение Бломберга присутствовать на его свадьбе. До завершения операции по ниспровержению военного министра оставалось около двух недель. Сегодня же предстояло заняться другими делами…
Штабные офицеры и писари, попадавшиеся ему навстречу, замирали каменными изваяниями, плотно вжимаясь спинами в облицованные дубом панели. Но рейхсминистр, высоко неся свою голову, казалось, не замечал недвижных людей, затаивших дыхание в почтительном трепете.
В кабинете Геринг с помощью адъютанта снял светлый плащ без знаков различия и генеральскую фуражку, на высокой тулье которой угнездился «косой» люфтваффовский орел. Едва заметным движением руки отпустил адъютанта и остановился перед зеркалом, где проводил ежедневно немало времени, любуясь новыми мундирами или репетируя публичное выступление.
Тщательно пригладил волосы. Лицом своим остался доволен: свежее, без морщин и мешков под глазами. О сорокадвухлетнем возрасте заявляли только залысины, увеличивавшие лоб. Лицо несколько полновато, но полнота не бросается в глаза. Прямой нос, крупный рот, волевой подбородок. Серые глаза отливают сталью… Гордая нордическая голова воина-германца. Недостатки начинались ниже груди. Все ухищрения лучших берлинских портных оказались тщетными. Так и не удалось скрыть оплывшую талию, выпирающий живот и массивный зад, туго обтянутый брюками с генеральскими лампасами. Повернулся к зеркалу в профиль: «М-м-да! — хмыкнул недовольно. — Брюхо висит словно у фрау на седьмом месяце. Вот подлецы, как испортили костюм!» — подумал он нелестно о портных, перекладывая на них вину за недостаток изящности. Геринг привык к своей полноте и не считал ее чрезмерной. Кличку «толстый Герман» воспринимал болезненно.
«Сидячий образ жизни, избыточное питание…» — передразнил Геринг врачей. Много он успеет сделать, если будет бегать пешком, а не ездить на машинах? Рейхсминистр нахмурился и помассировал тугой живот, который с каждым годом становился все объемнее.
А диета? Питаться травкой? Нет, это не по нему. Пусть фюрер ублажает себя вегетарианской кухней. Он, Герман-Вильгельм, — хищник и нуждается в мясных блюдах. Геринг улыбнулся, вспомнив поговорку: «Лучше большое брюхо, чем маленький туберкулез». Взгляд его задержался на фотографии, снятой в Мюнхене, когда он только что познакомился с фюрером.
«Давно ли я был голодный, поджарый и резвый как гепард? — продолжал размышлять Геринг у зеркала. — Сколько километров приходилось мне пробегать из кабака в кабак, доставляя кокаин своим клиентам? Таксист Мильх не был столь покладист, как теперь, когда пребывает в высоких генеральских чинах. Не так уж часто он возил меня с Удетом в загородный ресторанчик, который содержал его бывший механик. В те трудные времена он здорово выручал бесплатными обедами».