Рогачев доложил в штаб о диверсии. Обещал прилететь на связном У-2 начальник особого отдела, но, по-видимому, ему помешали дела более серьезные.
— Инженер! — окликнул Рогачев высокого худощавого мужчину, который, собрав около себя техников звеньев, давал им указания на завтрашний день.
— Слушаю, товарищ командир, — произнес инженер густым басом.
— Убавь громкость, — попросил его Рогачев, морщась.
Он устал, и голова побаливала. Тот улыбнулся, но, видя, что капитан нахмурился, сразу стал серьезен.
— Вот что, товарищ Сергеев, дайте команду, чтобы все три «пускача»[56] стояли у самолетов моего звена и чтобы их «хоботы» были сцеплены с храповыми муфтами винтов, а шоферы безотлучно находились в кабинах. Пусть спят на сиденьях — они у них пружинные.
— Есть! — ответил инженер вполголоса. — Я тоже приказал всему техническому составу спать на чехлах у своих машин, благо сена сколько хочешь.
— Правильно, — одобрил Рогачев, — мы и летчиков там же уложим на отдых.
К полуночи на самолетной стоянке установилась тишина. Из лесной чащи слышались лишь голос кукушки да редкие трели какого-то позднего соловья.
Рогачев вместе с политруком Козыревым проверил выставленные на ночь посты, а затем они разошлись по своим самолетам, где техники им приготовили из сена роскошные ложа, благоухающие увядшим разнотравьем.
Под крылом соседнего самолета спал, легонько посапывая, его брат Алешка. Высокое начальство пошло навстречу пожеланиям братьев служить в одной части, и после окончания авиашколы сержант Рогачев был направлен в полк, где командиром эскадрильи был его старший брат Андрей.
— Смотри, не избалуй парня! — предупредил командир полка комэска Рогачева.
— Товарищ майор, — заверил тот, — обещаю сделать из брата порядочного пилота.
— Давай, давай, — улыбнулся командир полка, — только никакого панибратства.
Андрей взял брата к себе ведомым, чтобы постоянно держать под контролем. Спрашивал он с него строже, чем с других. На людях братья держались официально, соблюдая субординацию. О доме, о своем личном им приходилось говорить очень редко, ибо редко приходилось бывать с глазу на глаз.
Из писем самого младшего брата — Сергея они знали, что и третий Рогачев уже учится в аэроклубе, спит и видит себя летчиком-истребителем.
А что здесь удивительного? Разве только его братья — все знакомые мальчишки заразились авиацией, когда, приехав в отпуск после спецкомандировки за Пиренеи, он рассказывал им о службе в авиации, о полетах. А разве могли кого оставить равнодушным темно-синяя форма или новенький орден Красного Знамени?
Несмотря на усталость, Андрею удалось, уснуть не сразу. Чувство тревоги, не оставлявшее его весь день, сейчас, ночью, даже обострилось. Оно угнетало неотвязно, словно ноющая зубная боль. Оснований для тревоги было сколько угодно, даже если отбросить присутствие в соседнем лесу диверсионной группы.
Фашистская Германия, которая всегда была злейшим врагом Советского Союза, затаилась совсем близко, за нешироким Бугом. И хоть с немцами был заключен пакт о ненападении — как можно верить Гитлеру, который нагнал своих войск к нашим границам? ТАСС успокоил, разъяснил, что войска выведены с Балкан на отдых… А за каким дьяволом они чуть ли не каждый день вторгаются в наше воздушное пространство? Совсем обнаглели из-за безнаказанности. Андрей вспомнил, как перехваченный им пилот «юнкерса» скалил в улыбке зубы и разводил руками — мол, что поделаешь, ошибся, уклонился от курса, а у самого фотолюки открыты — фотографирует. Наверняка среди этих улыбчивых есть и его знакомые по Испании… Так иной раз хотелось надавить на гашетку, но удерживал строжайший приказ — не поддаваться на провокации.
…А технику свою фашисты здорово обновили. «Юнкерс-88» — это не трехмоторные тихоходы Ю-52, которые бомбили жилые кварталы Мадрида. И «мессершмитты» свои они модернизировали. Теперь на И-16 за ними не угонишься, да и наши скорострельные пулеметы ШКАС калибра 7,62 мм стали слабоваты против их авиапушек и самолетной брони… А ведь из всей эскадрильи только один И-16 с пушечным вооружением — его самолет, а у остальных летчиков — пулеметы…
А тут еще эта проклятая диверсия на телефонной линии.
56
Пусковое устройство для раскрутки винта и запуска мотора. Монтировалось на автомобиле ГАЗ-АА.