От острой боли в вывернутой руке потемнело в глазах. Удар добавил черноты. А может, просто фонарик отлетел…
Фонарик отлетел, но не погас, и света его хватило на то, чтобы увидеть, как моментально меняется лицо человека, прикованного к Молдеру. Или наоборот: к которому он опрометчиво приковал себя.
Надбровные дуги… челюсти… скулы…
— Ты мразь, — сказал этот новый человек, нависая над Молдером. Ты был у меня в руках черт знает сколько раз. Я мог тебя придавить в любой момент. Порвать, как котенка.
— Где она? — просипел Молдер.
— Ты, наверное, трахал ее в детстве, маленький развратник, и теперь не можешь забыть? Так, да? В вас так много смешного…
— Где она? Только скажите…
— И ты готов узнать — и умереть счастливым?
— Да…
— Она жива. И прекрасно выглядит. А теперь иди — умирай.
Молдер отбитым, отсушенным телом едва чувствовал, как его волокут, ударяя о высокие комингсы…
И тогда он поднял пистолет и несколько раз выстрелил в спину инопланетянина.
Тот недовольно обернулся. А из маленьких пробоин вырвалось несколько зеленоватых пузырей…
…и Молдер почувствовал сводящую с ума резь в глазах! Уже знакомую резь, но тогда его тут же засунули в больницу… а здесь центр Арктики…
Тошнота подступила к горлу. Сердце плотным комком уперлось куда-то под кадык и раздувалось, раздувалось, как футбольный мяч. Мутилось сознание.
Потом он все-таки понял, что его поднимают куда-то высоко вверх — и выбрасывают из люка! Он повис на одной руке. Люк захлопнулся. Запястье гремело такой болью, что резь в глазах казалась ничем. Но потом что-то звонко цокнуло, и он полетел вниз с высоты третьего этажа…
Крышка люка, которая ставится на место гидроусилителем, обрубила стальную закаленную цепочку наручников легко, — словно та была из мягкого олова.
Лежа на спине, Молдер сквозь зеленоватую пелену смотрел, как рубка внезапно вспыхнула огнями и как перья рулей глубины беззвучно развернулись вертикально. Потом лед затрещал, и рубка стала быстро проваливаться, проваливаться…
Тело Молдера как-то нашло в себе силы, чтобы перекатиться чуть дальше от лодки иначе его рассекло бы острым пером руля, как дождевого червяка лопатой. Но тело откатилось… и теперь можно было долго лежать, слушая хруст льда и плеск ненадолго освободившейся воды.
Она жива. Она жива и хорошо выглядит. А он скоро умрет. Потому что нет сил встать и куда-то идти. Мороза он уже не чувствовал. Потом с неба в снежном вихре спустились ангелы и взяли его к себе. При этом ангелы почему-то ругались, как последние летчики…
База ВМС Эйзенхауэр-филд, Аляска Госпиталь, отделение скорой помощи
— Не приходил в себя?
— Нет.
— На счет три: раз, два…
— Опа!
— Тяжелый…
— Ректальная температура девяносто два градуса, пульс нитевидный, семьдесят шесть, давление пятьдесят на сорок пять….
— Взять общий крови, биохимию, ге-матокрит…
— Пульс пропадает! Нет пульса!
— Стимулятор! Сто пятьдесят… руки убрали! Разряд!
— Нет пульса!
— Двести… Разряд!
— Нет пульса!
— Готовить набор для торакотомии, кровь первая отрицательная три единицы… Двести пятьдесят! Разряд!
— Есть систолы… Запустилось. Так… девяносто, давление пятьдесят пять на сорок пять…
— Гематокрит семьдесят, док!
— Переделайте, не бывает. Он замерз, а не высох! Ванна готова?
— Да, доктор.
— Повезли! И горячий раствор для промывания желудка…
— Понял. Может быть, и внутривенно?..
— Сердце не справится.
— Гематокрит шестьдесят восемь. Это не ошибка!
— Ничего не понимаю… В ванну — на счет три!
— Раз… два…
— Черт!
— Осторожнее…
— Кажется, он открывал глаза.
— Рефлекс Патиссона. Стволовой, кора отключена…
— Понял.
Давление падает.
Так и должно: расширение периферии…
— Давление пятьдесят на тридцать. Пульс сто, трепетание предсердий…
— Еще коргликон… Что там за шум?
— Мэм, вам сюда нельзя!..
— Специальный агент ФБР Скалли! А там — мой напарник!..
— Мэм…
— Пропустите меня! Немедленно! Доктор!…
— Что? В чем дело?
— Выньте его из ванны! Тепло ему сейчас смертельно опасно!
— Послушайте…
— Я знаю, о чем говорю! Я врач! Я отвечаю за свои слова! Его сейчас спасет только холод!
— У него и так переохлаждение…
— Он должен находиться в таком состоянии, по крайней мере, неделю. Только тогда у него появятся шансы на спасение. Какой гематокрит?
— Около семидесяти…
— Да вытаскивайте же его из этой чертовой ванны, док! Мы сейчас потеряем его! Лед, обложите его льдом! Нужно опустить температуру тела…
— Объясните…
— Некогда! Это поражение редким рет-ровирусом, и только такие действия инак-тивируют его.
— Я не встречался ни с чем подобным, и даже…
— Я встречалась. Не далее как вчера. Доктор, умоляю: сделайте, как я говорю. Только так мы сумеем спасти этого человека. Понимаете?
— Остановка сердца!!!
— Вынимайте! На стол!..
— На счет три…
— Двести… Руки убрать! Разряд!
— Есть пульс!
— Физраствор — две единицы, кровь — одна, эпинефрил… Дженни, распорядитесь быстро насчет льда…
— Спасибо, доктор.
— Это безумие, безумие — то, что я делаю…
— Добавьте еще ноль-одну кубика ди-гоксина — и гепарин капельно тысячу единиц в час. И два литра, не меньше, свежей плазмы. Немедленно.
— Сестра Макги, выполняйте назначения.
— Слушаюсь, доктор…
— Этот больной… этот ретровирус?..
— Все будет в порядке, не волнуйтесь. Сейчас главное — не паниковать…
Там же, шесть дней спустя.
Молдер, наконец, уснул уже не лихорадочным, а вполне здоровым сном. Сестра Макги намазала ему воспаленные веки липостабилом и тихо ушла. Скалли включила компьютер и продолжила отчет.
«…массированное переливание плазмы и общая противовирусная терапия привели к медленному, но устойчивому улучшению состояния агента Молдера. Анализы крови подтверждают, что основные показатели стабилизируются. Выделение неидентифи-цированного ретровируса в условиях этого госпиталя оказалось невозможным, поэтому пробы крови отправлены в ФИЦИБ. Не сомневаюсь, что это тот же тип вируса, который погубил агента Вайса.
Та часть расследования, которая касается исчезнувшей субмарины и человека, похищавшего меня и ответственного за смерть сестры Молдера, пока остается без каких-либо научных объяснений. Некоторые аспекты проблемы могут быть истолкованы только с привлечением тех категорий, которые выходят за рамки рационального или, по крайней мере, общепризнанного. Я должна отказаться от надежды найти такие толкования произошедшему, которые…»
Когда чуть позже сестра Макги вошла в палату, она увидела, что женщина из ФБР спит, сидя на стуле и уронив голову на сгиб локтя. Что она в нем нашла, подумала сестра, всю неделю не отходит…
На базе Эйзенхауэр-филд было множество куда более интересных мужчин.